– Занялся? Вы изволили забыть о моей лени.

– Нет, не забыла, но вас прошу забыть. Вы обретете сразу и добродетель, и вознаграждение за нее. Для вас это не составит большого труда, а интерес, возможно, огромный. Как давно вы не заводили новых знакомств?

– Кажется, с тех пор, как познакомился с вами.

– Пора познакомиться с кем‑нибудь еще. Я хочу представить вас одной моей приятельнице.

Мистер Озмонд, не перестававший шагать по комнате, тут подошел к открытой двери и, остановившись, устремил взгляд в сад, где под палящим солнцем бродила его дочь.

– Какой мне от этого будет прок? – бросил он с грубоватой снисходительностью.

Мадам Мерль ответила не сразу.

– Это вас развлечет, – сказала она. В ее ответе не было и намека на грубость; он был тщательно обдуман.

– Ну, если вы так говорите, как не поверить, – сказал Озмонд, направляясь теперь к ней. – В некоторых вещах на вас вполне можно положиться. Например, я точно знаю, что вы всегда отличите хорошее общество от дурного.

– Хорошего общества не существует.

– Прошу прощения, я не имел в виду прописных истин. Ваши знания приобретены другим путем, единственно верным, – путем опыта: у вас было множество случаев сравнивать между собой более или менее несносных людей.

– Вот я и предлагаю вам извлечь пользу из моего опыта.

– Извлечь пользу? И вы уверены, что я в этом преуспею?

– Я очень на это рассчитываю. Все зависит от вас. Если бы я только могла подвигнуть вас на небольшое усилие.

– Ах вот оно что! Я так и знал – все сведется к чему‑нибудь обременительному. Что на свете – особенно в здешних местах – стоит усилий?

Мадам Мерль вспыхнула, словно ее оскорбили в лучших намерениях.

– Не дурите, Озмонд. Кто‑кто, а вы прекрасно понимаете, что на свете стоит усилий. Мы ведь не первый день знакомы!

– Ну, кое‑что я признаю. Только в этой жалкой жизни все равно вряд ли оно достижимо.

– Под лежачий камень вода не течет, – заметила мадам Мерль.

– Доля истины в этом есть. Кто же она, ваша приятельница?

– Девушка, ради которой я и приехала во Флоренцию. Она приходится племянницей миссис Тачит – ее‑то, я полагаю, вы помните.

– Племянницей? Слово «племянница» вызывает представление о чем‑то юном и несмышленом. Мне ясно, к чему вы клоните.

– Да, она молода, ей двадцать три года. Мы с ней большие друзья. Я познакомилась с ней в Англии несколько месяцев назад, и мы близко сошлись. Мне она очень нравится, и, что редко со мной случается, я просто в восторге от нее. Вы, несомненно, тоже будете от нее в восторге.

– Ну нет, этого я постараюсь избежать.

– Охотно верю, но вам вряд ли удастся.

– Что ж, если она красива, умна, богата, обворожительна, обладает широким кругозором и беспримерно добродетельна – на таких условиях я, пожалуй, согласен познакомиться с ней. Я, как вы знаете, уже однажды просил вас не навязывать мне лиц, не соответствующих всем этим условиям. Вокруг меня достаточно бесцветных людей, и я вовсе не склонен увеличивать круг такого рода знакомств.

– Мисс Арчер вовсе не бесцветна; она – ярка, как утренний свет. И соответствует всем вашим условиям. Я потому и хочу познакомить вас с ней, что она отвечает вашим требованиям.

– Более или менее, разумеется.

– Нет, полностью. Она красива, образованна, великодушна и хорошего происхождения – для американки. К тому же она умна и очень привлекательна, а сверх того обладает порядочным состоянием.

Озмонд выслушал этот перечень молча, не отрывая глаз от собеседницы и, очевидно, взвешивая его в уме.