– Возможно. Но вашего отца это чрезвычайно порадовало бы.

С милой умудренной улыбкой Пэнси покачала головой.

– Лорд Уорбертон не станет делать предложение, чтобы порадовать папу.

– Ваш отец хотел бы, чтобы вы его поощряли, – продолжала машинально Изабелла.

– Как я должна поощрять его?

– Не знаю. Спросите об этом вашего отца.

Пэнси несколько секунд молчала; она не переставала улыбаться – будто прониклась вдруг радужной уверенностью.

– Тут мне ничего не грозит! – объявила она наконец.

Пэнси говорила с такой убежденностью, ей так отрадно было в это верить, что Изабелла пришла в еще большее замешательство. Ей казалось, что ее уличили в нечестности, и мысль эта была ей невыносима. Чтобы укрепить пошатнувшееся самоуважение, она чуть было не сказала: угроза существует, сам лорд Уорбертон дал ей это понять. Но она удержалась и лишь весьма некстати, просто от крайней неловкости заметила, что он, безусловно, очень добрый и отзывчивый человек.

– Да, он очень добр ко мне, – ответила Пэнси. – Тем он мне и нравится.

– За чем же тогда дело стало?

– Я с самого начала чувствовала – он знает, что я не хочу – как вы это назвали? – не хочу поощрять его. Он знает, я не хочу выходить замуж, и хочет, чтобы я знала: раз так, он не станет меня понапрасну тревожить. В этом и состоит его доброта. Он как будто говорит: «Вы очень мне нравитесь, но, если вам не по душе, я никогда больше этого не повторю». Что может быть добрее и благороднее? – продолжала с еще большей убежденностью Пэнси. – Вот и все, что мы сказали друг другу. И он тоже меня не любит. Нет, нет, мне ничего не грозит.

Изабелла не могла надивиться глубокому пониманию, которое обнаружила вдруг эта смиренная девочка; устрашенная мудростью Пэнси, она начала сдавать позиции.

– Вы должны сказать это вашему отцу, – сказала она сдержанно.

– Думаю, мне не стоит этого делать, – без всякой сдержанности сказала Пэнси.

– Нехорошо, чтобы он тешил себя ложными надеждами.

– Наверное, нехорошо, но для меня лучше, чтобы он себя ими тешил. Пока он верит, что лорд Уорбертон подумывает о том, о чем говорите вы, папа никого другого не предложит, а это в моих интересах, – сказала просто и ясно Пэнси.

В этой ясности было что‑то поистине ослепительное, и собеседница ее с облегчением вздохнула. Таким образом с нашей героини снимался тяжкий груз ответственности. Пэнси, как оказалось, сама в достаточной мере наделена светом разума, между тем как у Изабеллы все было сейчас так беспросветно, что она не могла уделить ей ни единого луча. И, однако, Изабеллой все еще владело чувство, что она должна стоять на стороне Озмонда, должна честно соблюдать в отношении его дочери принятые ею обязательства. Под влиянием этого чувства Изабелла, прежде чем уйти, высказала еще одно пожелание, после чего вправе была бы, положа руку на сердце, сказать: «Я сделала все, что могла».

– Ваш отец не сомневается, что вы по крайней мере выйдете замуж за аристократа.

– По‑моему, мистер Розьер настоящий аристократ, – ответила с величайшей серьезностью Пэнси, стоя на пороге и придерживая рукой портьеру, пока Изабелла выходила из комнаты.

46

Лорд Уорбертон вот уже несколько дней не показывался в гостиной миссис Озмонд, и она не могла не обратить внимание на то, что муж ее, если и получил от него письмо, ни словом об этом не обмолвился. Обратила она внимание и на то, как томится Озмонд ожиданием и, хотя ему неприятно это обнаруживать, находит, что лорд Уорбертон испытывает его терпение. На четвертый день вечером Озмонд заговорил об исчезновении их знатного гостя.