– Я уезжаю, – сказал он. – И хотел с вами проститься

– Прощайте, лорд Уорбертон. – Голос Пэнси заметно дрожал.

– И еще я хотел сказать, что желаю вам счастья.

– Спасибо, лорд Уорбертон, – ответила Пэнси.

Секунду он помедлил, бросив взгляд на Изабеллу.

– Вы должны быть очень счастливы, у вас есть ангел хранитель.

– Я не сомневаюсь, что буду счастлива, – сказала Пэнси тоном, каким говорят, когда в‑нереди все безоблачно.

– Такая уверенность уже сама по себе залог успеха. Но если когда‑нибудь она вам вдруг изменит, то помните… помните… – собеседник Пэнси запнулся. – Думайте обо мне иногда – ладно? – сказал он со смущенным смехом. Потом, молча пожав Изабелле руку, ушел.

Изабелла предполагала, что, как только гость их скроется за дверью, у ее падчерицы хлынут слезы из глаз, но Пэнси, как оказалось, готовила ей совсем другое.

– Вы и вправду мой ангел хранитель! – воскликнула она очень нежно.

Изабелла покачала головой.

– Я совсем не ангел, – сказала она. – Если хотите, я просто ваш добрый друг.

– Тогда очень добрый друг… Вы упросили папу обращаться со мной помягче.

– Я ни о чем не просила вашего отца, – сказала с недоумением Изабелла.

– Он только что велел мне идти в гостиную и ласково меня поцеловал.

– Нет, – сказала Изабелла, – это он решил сам.

Она в миг поняла, что за этим решением кроется; в нем весь Озмонд, и ведь до конца еще далеко, ей многое предстоит увидеть. Даже с Пэнси он держится так, чтобы его ни в чем нельзя было упрекнуть. В этот день они были приглашены на обед, после обеда снова отправились в гости, так что до позднего вечера Изабелла ни разу не оставалась с ним с глазу на глаз. Когда Пэнси поцеловала его перед тем, как идти спать, объятья, в которые он ее заключил, были как никогда любвеобильны, и Изабелла подумала, уж не хочет ли он дать ей понять, что дочь его пала жертвой коварства мачехи. Так или иначе он как бы выразил ими то, чего продолжал ожидать от своей жены. Она собралась было уйти следом за Пэнси, но он попросил ее остаться, заявив, что ему надо с ней поговорить. Озмонд несколько раз прошелся по комнате, а она тем временем стояла, не снимая накидки, и ждала.

– Я не понимаю, что вы намерены делать, – сказал он вскоре. – И хотел бы это знать, чтобы знать, как мне себя вести.

– Сейчас я намерена лечь спать. Я очень устала.

– Садитесь и отдохните, я задержу вас недолго. Нет, не там, устраивайтесь удобнее. – И он сгреб раскиданные по огромному дивану в живописном беспорядке подушечки и уютно их расположил. Но она не воспользовалась его предложением, а опустилась на ближайший стул. Камин погас, в комнате горело всего несколько свечей. Изабелла запахнула плотнее накидку, ей было смертельно холодно. – Думаю, вы пытаетесь меня унизить, – продолжал Озмонд. – В высшей степени вздорная затея.

– Я совершенно не представляю себе, что вы имеете в виду.

– Вы вели сложную игру, и вам это прекрасно удалось.

– Что же мне удалось?

– Правда, это еще не конец; мы его увидим снова. – Он остановился перед Изабеллой, держа руки в карманах, глядя на нее в задумчивости так, как он умел, – словно желая показать, что если она и занимает его мысли, то не сама по себе, а всего лишь как затесавшееся в них досадное обстоятельство.

– Если вы имеете в виду, что лорд Уорбертон должен по какой‑то причине вернуться, вы ошибаетесь; он ничего не должен.

– Как раз на это я и ропщу.