— Очень может быть, — произнес Сталин, вернувшись к столу. — Продолжайте заниматься своими делами. Разберемся.

Глава 2

— Стоять! Оружие на землю! Руки вверх! Стреляем без предупреждения! — раздались громкие уверенные команды в ночной тишине.

И вслед за этим лязг передергиваемых затворов автоматов и короткая очередь — огненная струя прошла над головами едва различимых в темноте человеческих фигур, мгновенно слившихся с темными развалинами берлинского пригорода.

Вылепившийся из темноты переулка советский патруль, приближался, рассыпавшись редкой цепью, с опаской, но неуклонно.

Что-то железное стукнуло о камни мостовой и трескуче прокатилось метра два.

Рвануло, взвизгнули осколки, но патрульные, парни бывалые, прошедшие войну, успели упасть и распластаться за грудами камней.

Неизвестные метнулись в развалины, длинные автоматные очереди вспороли тишину и пронзили темноту светящимися трассами…

Кто-то там, в развалинах, вскрикнул, затем простучала короткая очередь — и все стихло.

Патрульные поднялись и короткими перебежками достигли остатков стены небольшого дома с черными провалами окон.

Вспыхнул свет фонарика.

Перед патрульными лежал человек в форме капитана советской армии, лежал на спине, лицо его было сплошная кровавая каша. Видать, капитана ранило, его добили свои же, но так, чтобы невозможно было узнать. Чуть в стороне обнаружили еще труп — гражданского человека лет пятидесяти с перерезанным горлом.

Убитых обыскали. У капитана нашли офицерское удостоверение на имя Премьерова Петра Гавриловича, восемнадцатого года рождения, русского, а также партийный билет на то же имя. У гражданского обнаружили паспорт на имя Карла Вильке.

Молодой лейтенант, старший комендантского патруля, оставил у трупов своих солдат, приказал им не терять бдительности, потому что сообщники одного из двоих могут вернуться, а сам кинулся к ближайшему телефону.

Вскоре к месту происшествия прибыл следователь «Смерша», трупы забрали и увезли.

Зарезанным оказался бывший член нацистской партии, служивший в СС. Теперь он числился при магистрате по контролю за водопроводными сетями под фальшивой фамилией и, следовательно, по подложным документам. Но самое интересное было то, что убитый капитан тоже не был тем, за кого себя выдавал: действительный капитан Премьеров умер в госпитале от полученных ран еще в марте сорок пятого в Польше, а документы его каким-то необъяснимым образом оказались у человека, явно иудейского происхождения, если судить по обрезанной крайней плоти. Его сообщники, хотя и обезобразили лицо своего товарища до неузнаваемости, документы забрать не успели, а на фотографиях, одинаковых, что на удостоверении, что на партбилете, был изображен человек, действительно похожий на еврея. Спрашивается, зачем весь этот маскарад? Чтобы убить какого-то немца? Пусть даже и бывшего эсэсовца?..

Все это было странным, если не сказать удивительным. В «Смерше» стали вспоминать о других убийствах подобного же рода. И не только в советской зоне оккупации. Гибли все больше бывшие эсэсовцы, гестаповцы и нерядовые члены национал-социалистской партии. В английской зоне оккупации, например, неизвестными был взорван барак с пленными эсэсовцами. Затем был взорван дом, где собиралась молодежь, пела нацистские песни и вскидывала руки в нацистском же приветствии. Кто-то высказал предположение, что все это неспроста, что тут есть некая закономерность. Но более глубокие выводы делать поопасались: выводы уводили в такую даль, из которой не выберешься. Тем более что выводы — дело большого начальства. Пусть у них и болит голова.

Обоих убитых похоронили на одном из пригородных кладбищ, но вскоре труп иудея исчез. Были предложения распутывать этот клубок и дальше, но концов видимых не обнаруживалось, а тот, что имелся, пунктиром уходил в западную зону оккупации и там обрывался.