Сыщик проследил за взглядом хозяина: разумеется, он смотрел на большие вокзальные часы.

– Скажем так, речь пойдет о пасторе Нассмане…

– Я уже знаю об этом, и вы могли бы знать, что я знаю, – устало возразил Колмар. Теперь он набивал табаком черную, как смола, табачную трубку.

Пепельницей служила половинка кокосового ореха.

– Какие необычные емкости, – одобрил Тойер.

– Индия, – кивнул Колмар. – Мой отец был миссионером, что, впрочем, к делу не относится.

– Хампельманн тоже из Индии?

– Нет, он местный, прибежал ко мне сам. – Колмар усмехнулся, его зубы пожелтели от долгого курения, а в остальном он производил впечатление сильного мужчины. Фигурой он напоминал Тойера, но в отличие от сыщика епископ, со своей кудрявой седой головой и черными роговыми очками, скорее смахивал на процветающего художника‑абстракциониста на склоне жизни, чем на представителя назареев и их экономических интересов.

– Разумеется, вы слышали о событиях в Гейдельберге…

Колмар кивнул:

– Да, разумеется. Брат Нассман опять пустился во все тяжкие с молодой женщиной, затем избавился от нее отвратительным образом и совершил самоубийство. – Епископ заговорил об этических проблемах своей церкви, словно о неисправном водопроводе.

– Должно быть, для вас это ужасно, – вырвалось у могучего сыщика.

Колмар не торопился с ответом.

– Не ужасней того, что сейчас творится в Ираке. Лично для меня. Многие наши духовные пастыри и прихожане считают, что мир гибнет, если пастор оказался убийцей. Я же считаю катастрофой любое убийство. А ведь они происходят непрерывно, всегда.

– Вы можете назвать себя духовным наставником? – высокопарно спросил Тойер.

– Этим пускай занимаются другие, – пожал плечами епископ. – Сам я, пожалуй, больше похож на менеджера.

Комиссар кивнул:

– А вы вообще‑то верите, что Нассман мог совершить преступление? Ведь вы были знакомы.

– До того как я был избран на эту… – Колмар подыскивал нужное слово, – ну да, должность, я был старшим церковным советником и отвечал за подбор персонала в нашей земельной церкви. Так что я знаю практически всех пасторов.

– У вас ведь есть и пасторы‑женщины?

– Их я тоже знаю.

Тойер глубже осел в кресло:

– Итак, еще раз: считаете ли вы Нассмана способным на такое преступление?

У менеджера потусторонних дел погасла трубка, и он снова зажег ее, молча и неторопливо.

«Сейчас он меня выгонит», – панически подумал Тойер.

– Пожалуй, нет, – наконец проговорил Колмар. – Я принимал у него устный экзамен. Он был старательный, зажатый, глуповатый, безобидный. Впрочем, зажатость свою он, пожалуй, преодолел. Возможно, он изменился. Вы ведь не просто так задали мне этот вопрос? Почему нам не поговорить обо всем, раз вы уж здесь?

Тойер почувствовал, что начинает нервничать, и это его ужасно разозлило.

– По‑моему, существует такая вещь, как тайна исповеди. Я о ней знаю, ведь сам когда‑то проходил конфирмацию, но давно…

– Существует, – с улыбкой подтвердил Колмар. – Лично я предпочел бы не слышать никаких интимных подробностей, но что поделаешь.

– С самого начала у меня странное отношение к этому делу. – Тойер прикрыл глаза и мысленно перебрал факты последних недель. – Мы нашли девушку, она лежала под стенами замка. Погибла в ночь на второе января. Ее тело подверглось осквернению уже после смерти. Посредством ветки. Это двойное безумие… Если бы преступник не сделал этого, мы так и застряли бы на самоубийстве.