— Да он же полный лох, — прошептал Гриня.

— Разумеется, лох, — таким же шепотом ответил Гроб. — Как и в прошлый раз.

— И снова один.

— Разумеется, один, — подтвердил Гроб. — Если не считать водителя и местную охрану. Король просто так людьми швыряться не станет.

— Делов-то! — Гриня презрительно сплюнул на пол.

— Не расслабляться! — приказал Гроб. — Хотя в одном, Гриня, ты прав: у Короля все схвачено.

Заместитель председателя комитета Госдумы по безопасности генерал-лейтенант в отставке Ростислав Тимофеевич Афалин вышел из здания президентской администрации, матерясь на чем свет стоит.

Ростислав Тимофеевич был человеком, не привыкшим скрывать свои эмоции, и к тому же в совершенстве владел матерной лексикой.

— Вот уроды! — негодовал он вслух. — Нет, ну не уроды ли?

Он остановился и посмотрел на дежурившего возле входа офицера.

— Не уроды? — обратился он к нему.

Офицер, уже знавший Афалина, не удивился и отдал честь.

— А, ну вас всех! — махнул рукой Ростислав Тимофеевич.

Дойдя до собственной машины, он открыл переднюю дверь и уселся рядом с шофером. В отличие от многих своих коллег по Государственной думе, предпочитавших пользоваться задним сиденьем казенного автомобиля, Афалин всегда ездил только на переднем.

— Не, Михалыч, — обратился он к шоферу. — Это черт знает что!

Шофер Михалыч, возивший Афалина вот уже без малого пятнадцать лет, шмыгнул носом.

— Опять не слушают? — поинтересовался он, проявляя хорошее знание в вопросах национальной обороны.

— Нет! — лаконично ответил Афалин.

— О чем только думают? — пожал плечами Михалыч. — Зато взрывы через день.

— Вся оборонка сыплется, — продолжал возмущаться Афалин. — Армия скоро из одних офицеров состоять будет. Да и те уходят, потому что им денег не платят. — Он обернулся к Михалычу. — Я им там говорю: нажимайте на правительство, сукины дети! Мало вам того, что на нас и так уже плюют все, кому не лень. А они мне знаешь что отвечают?

— Что отвечают? — из вежливости поинтересовался Михалыч.

— А они мне отвечают: мы, мол, и так выделяем достаточные средства. Надо научиться ими пользоваться. Вот вы и учите! А нам, говорят, на пенсионеров не хватает. Лучше мы пенсионерам отдадим. Представляешь, пенсионерам!

— Много же они им отдают, — усмехнулся Михалыч.

— Вот и я им то же самое сказал. Говорю: если вы все деньги пенсионерам отдаете, то какого же, спрашивается, черта эти пенсионеры на улицы выходят и говорят, что правительство их грабит? А они мне отвечают: не все сразу, мы работаем.

— А вы?

— А я им говорю: за такую работу вас при Сталине бы к стенке поставили!

— А они?

— А они — что при Сталине за такие речи я известно где бы уже был.

— А вы?

Генерал-лейтенант в отставке усмехнулся:

— Я-то? Я им как звезданул со всего маха кулаком по столу, стаканы подлетели, хлопнул дверью и ушел.

— Дела, — протянул Михалыч, понимая, что гневная тирада на данный момент окончена. — Чего теперь будет-то?

— Да ничего не будет, — махнул рукой Афалин. — Чего у них может быть? Зря я дернулся в эту чертову политику. Думал, авторитетный человек в армии, станут прислушиваться. А ни хрена подобного.