– Смотри и учись, сынок.

– Не уверен, что хочу посвятить свою жизнь тому, что буду воспитывать своих воображаемых детей, – возразил Вон.

Он все еще думал, что мне не нравится идея завести детей. Мой глупый, глупый любимый муж.

– Ты бы поступил так же, если бы они решили жить на другом конце земного шара. – Его мать мило улыбнулась, но в ее голосе не было сарказма. Она говорила серьезно. Она скучала по нам.

Следующие несколько месяцев мы жили у Спенсеров, в отелях по соседству в Тодос-Сантосе, в Сан-Диего с Найтом и Луной Коул. Приходилось оставаться поблизости, пока мы работали над дизайном дома. И это освобождало много времени для утреннего секса.

И вечернего секса.

И секса посреди ночи.

И, честно говоря, секса в течение всего дня.

Я добросовестно принимала таблетки, отказывалась от антибиотиков и не делала ничего, что могло бы помешать их работе. Это оказалось счастливой случайностью, но меня это даже нисколько не расстроило.

– Я до сих пор не свыкся с мыслью, что в теле моей жены находится нечто живое. – Вон поворачивается ко мне с медицинской картой в руке, постукивая по розовому пятну в форме запятой.

– Не уверена, что у тебя есть большой выбор. – Я ухмыляюсь, откидываясь на спинку кровати. – Кроме того, если ты думаешь, что это странно, то спешу тебя обрадовать: скоро все станет еще более странным.

Он выпячивает нижнюю губу, подходит и садится рядом со мной.

– Вопрос.

– Да?

– Что, если я стану отстойным отцом? Я имею в виду, что знаю: ты в любом случае спасешь ситуацию, но что, если я не справлюсь?

– Ты любишь меня? – спрашиваю его.

– До смерти, – говорит Вон. – И это не просто фигура речи, хотя я был бы очень признателен, если бы ты не проверяла меня насчет этих слов.

Я уже сделала это, хочу сказать ему. И ты решил никого не убивать из-за меня.

Но на эту тему мы не так часто разговариваем.

– Тогда ты будешь любить этого ребенка вдвое сильнее, если не втрое. Ты потрясающий муж. Почему бы тебе не стать потрясающим отцом?

Мы улыбаемся друг другу, когда входит доктор – та самая женщина, что принимала самого Вона. Я ложусь на спину и ощущаю, как она наносит ледяной гель мне на живот. Он выпирает немного сильнее, чем обычно на моем сроке. Эмилия объясняет это тем, что я маленькая, поэтому все так отчетливо видно. Я чувствую, как Эмилия внимательна ко мне, и это напоминает о маме, в которой мы с Поппи очень нуждались в детстве.

Доктор смотрит на монитор и водит датчиком по моему животу. Мы все выжидающе смотрим на экран. Вон держит меня за руку.

– Напомни, сколько тебе лет? – спрашивает доктор, чтобы завязать беседу.

– Двадцать один, – отвечает Вон за меня, когда понимает, что я слишком ошеломлена радостью и гордостью.

Я чувствую, как его нога постукивает по полу. Он нервничает, но в то же время я знаю, что он безмерно счастлив.

– А что? – подозрительно спрашивает он.

– Насколько хорошо вы справляетесь с недосыпанием?

Мы с Воном обмениваемся удивленными взглядами.

– Довольно хорошо. Мы чутко спим. Кроме того, мама Вона обещала нам во всем помогать, и я беру отпуск на год после рождения малыша, – оживленно отвечаю я, оправляясь от первоначального шока. В любом случае я не могу понять ничего из того, что вижу на экране.

– Малышей. – Врач оборачивается и улыбается мне.

Я моргаю, глядя на нее.

– Прошу прощения?

– После рождения малышей.