Эти истории независимо от желания захватывали ее, и она невольно начинала задавать вопросы.
– Вы никогда не рассказываете о своих родителях, – сказала Лара. – У вас были с ними хорошие отношения?
– Не с матерью. – Он пожал плечами. – Ей нравилось играть роль хозяйки ранчо, светской дамы, а материнство не вписывалось в созданный ею образ. Я не могу ее за это винить. Я был самым озорным ребенком на свете. Но с отцом мы были очень близки. Он был хорошим, простым человеком с твердыми убеждениями. Отец не видел причин скрывать их, когда хунта пришла к власти. Он должен был бы понимать… – Рикардо оборвал фразу и отпил глоток кофе. – Я очень любил его.
– Он погиб во время войны?
– Еще до войны. Когда я учился в университете. Хунта арестовала его вместе с мамой, а ранчо конфисковали. – Он смотрел на кофе в своей чашке. – Их расстреляли на моих глазах.
Услышав это, Лара задохнулась от ужаса.
– Господи, – только и смогла она прошептать.
– Я выступал против хунты в университете, и они решили показать мне, что может случиться, если я не прекращу. Поэтому они привезли меня в аббатство и…
– Не говорите об этом, – быстро сказала девушка. – Вам необязательно мне это рассказывать.
Рикардо покачал головой.
– Я хочу, чтобы вы знали. Это часть моей жизни. – Его рука сжала кружку. – Но они поступили очень нерасчетливо. Мне было всего девятнадцать, и нужно было просто сказать мне, что они не убьют родителей, если я прекращу агитацию. Я любил своего отца.
Комок в горле мешал Ларе говорить.
– И они не предоставили вам выбора? Рикардо покачал головой.
– Им нужен был пример. Они не стали бы слушать меня. Они расстреляли отца и мать и приказали мне вернуться в университет и распустить нашу группу сопротивления, иначе то же самое случится со мной и моими друзьями. – Он грустно улыбнулся. – Как я уже сказал, это было очень глупо. Они должны были убить и меня.
– Нет! – Реакция Лары была неожиданно сильной. Сколько раз в жизни Рикардо находился на волосок от смерти? Пока она спокойно жила в своем маленьком удобном мирке, он прошел через адские муки.
– Я был как сумасшедший. Полон ярости и чувства вины.
– Вины?
– Они сказали, что это я убил своих родителей. Что мои агитационные речи послали их на смерть. Какое то время я верил им. – Он поставил кружку на камень, служивший им столом. – Но позже я понял, что их убили бы в любом случае. Мой отец был влиятельным человеком, и он ненавидел хунту так же сильно, как и я.
– И вы начали гражданскую войну.
– Никто не начинает гражданскую войну. Это цепная реакция. Когда начинаются взрывы, они распространяются до конца цепи.
– А вы сыграли роль запала.
– Вы думаете, мне это нравится? – спросил Рикардо с неожиданной яростью. – Думаете, я не предпочел бы провести свою юность как нибудь иначе, а не на этой кровавой бойне? Мне почти тридцать, и я умею только калечить и убивать людей. – Он глубоко вздохнул. – За некоторые вещи стоит сражаться, но, черт возьми, как я от этого устал.
– Но вы все равно продолжаете свое дело.
– Как и вы продолжаете защищать своего брата от опасности.
– Это моя семья, все, что у меня есть.
– А Сент Пьер – это моя семья, а люди, которые воюют за него, – это все, что есть у меня. – Рикардо посмотрел ей в глаза. – Вы очень любите своего брата?
Лара кивнула.
– Мы близнецы, и иногда мне кажется, что мы с Бретом – это один человек. Конечно, у нас разные характеры, но мы всегда сходимся в главном.
Рикардо улыбнулся:
– Не считая меня. |