– Думаю, как только пойдет гулять слух о том, что я этим интересуюсь, они меня сами разыщут.

– О, черт! – выругался Сашка. – Ты издеваешься надо мной, да? Скажи на милость, кому все это нужно?

– Мне, – искренне удивилась я и попробовала проститься.

Однако отвязаться от Сашки дело нелегкое, особенно когда он пылает гневом. Прочитав мне лекцию минут на десять, он закончил ее весьма неожиданно:

– Болтаться с Севкой по городу было вовсе необязательно, особенно сейчас, когда он разводится с женой. Вряд ли это понравится Илье.

Пока я соображала, что следует ответить, Сашка повесил трубку.

– О, черт! – тоже выругалась я, но любимый старший брат этого уже не слышал.

Я устроилась в кресле, прихватив из кухни стакан молока, и стала внимательно разглядывать стену напротив. Неужели Сашка всерьез верит в то, что Илье интересно, с кем и как я провожу время? В этом месте я криво усмехнулась и покачала головой.

– А ревновать к Севке попросту глупо, – заявила я, точно оправдываясь, и неожиданно разозлилась на себя. – Возможно, не так уж и глупо, – минут через пять вынуждена была согласиться я и подумала о брате: приятно знать, что он всегда начеку, заботится о моей нравственности и все такое…

Мы с Севкой дружили с третьего класса. Он был в меня влюблен, в шестом классе я тоже полюбила его и любила до тех самых пор, пока в нашем доме не появился Илья Верховцев. С Сашкой он познакомился в летнем спортивном лагере, они подружились, а потом и вовсе стали закадычными друзьями.

Илья не отличался красотой. Выше среднего роста, широкоплечий, темные глаза смотрели насмешливо, но как‑то так получалось, что, где бы он ни появился, сразу же привлекал всеобщее внимание.

Я влюбилась в него буквально с первого взгляда. Услышав звонок, открыла дверь, он улыбнулся, спросил:

– Саша дома?

Я ответила:

– Да, – распахивая дверь пошире, чтобы он смог пройти, и тут же поняла… в общем, все, что положено понимать юной особе в подобной ситуации.

Конечно, он вовсе не обращал внимания на меня, в ту зиму ему исполнилось восемнадцать, и я для него была только младшей сестрой друга.

Как водится, я вздыхала, страдала, писала ему длинные письма, которые тут же рвала на мелкие кусочки, и считала, что жизнь моя навеки погублена. Потом он поступил в летное училище, уехал, и встретились мы только через восемь лет. Училище он так и не закончил, неожиданно для всех круто изменив свою жизнь. Вернулся в родной город, с Сашкой они по‑прежнему дружили, но у нас он появлялся редко, и встретиться все никак не получалось. До того самого дня, когда Севка сделал мне предложение.

К этому моменту я уже смирилась с мыслью, что Илья никогда не будет моим, думала о нем все реже и без особой печали. Севка же был всегда где‑нибудь поблизости. Мы учились в одном университете, я на филологическом, он на юрфаке, и как‑то само собой получалось, что нам следует идти по жизни рядом. На последнем курсе он сделал мне предложение. Вечером провожал домой и вдруг сказал:

– Слушай, давай поженимся, а?

– Давай, – кивнула я, не задумываясь.

Дома Севка сделал предложение по всем правилам: просил моей руки у мамы. Особого удивления это не вызвало, и свое согласие мама дала с заметной охотой, поила нас чаем с яблочным пирогом, мы возбужденно болтали, строили планы, тут дверь открылась, и в кухне появились Сашка с Ильей.

– Саша, – торжественно обратилась к нему мама, – твоя сестра собралась замуж. Как единственный мужчина в семье, ты должен принять решение.

– Жених – ты, что ли? – хмыкнул Сашка, с Севкой они всегда ладили и, можно сказать, были друзьями.