— Но…

— Ко мне домой, — на всякий случай пояснил он и лучезарно улыбнулся.

Потянув на себя штурвал, закладывая лихой вираж над крышей небоскреба, отчего мой желудок протестующе сжался. Мне бы… Мне бы полежать в кроватке и прийти в себя… Пусть даже в том самом… одиночном боксе!

Вместо этого смотрела, как флайер, набирая скорость, сворачивает на Двадцатую Воздушную Линию. Под нами раскинулся многомиллионный город, убегающий за горизонт. Впрочем, Воздушные Линии, оживленные в любое время дня и ночи, на этот раз пустовали.

Карантин и комендантский час, вспомнила я. Нам нужно поскорее убираться из центра, чтобы не ввязаться в проблемы с полицией.

Я бы не отказалась убираться в направлении клиники, откуда меня не так давно похитили. Но как… Как объяснить твердолобому другу, что я не собиралась улетать домой — ни к нему, ни к себе — а хотела снова вернуться на Отбор?

* * *

— Значит, решила устроить свою судьбу с Наследником? — усмехнулся Тимир.

И тут же подскочил, заметался по комнате, меря ее тяжелыми шагами. Ему — порывистому и импульсивному — явно не хватало места в небольших апартаментах на окраине Сайхири. Ходил он из угла в угол — и это пять шагов до стены и пять шагов назад вдоль темной софы и небольшого столика в его гостиной.

— Ты сделала неверный выбор, — наконец, заявил мне.

…До его квартирки мы добирались окружными путями. По Нижним Линиям, избегая оживленных кварталов. Сворачивали в индустриальные, лавировали между спящих гигантов — огромных заводов и складских ангаров — пока, наконец, не потянулись коттеджи и невысокие, трех-четырехэтажные домики пригорода. Была глубокая ночь, и лишь в редких окнах горел свет. Тимир тоже погасил подсветку и перевел флайер в беззвучный режим. Мне казалось, что мы скользим по темному городу бесшумно, словно превратились в невидимок.

Столица затихла, затаилась, пережидая эпидемию.

— Скоро снимут, — сказал мне по дороге. — Еще три-четыре дня, и карантин отменят. За последние две циклинии ни одного подтвержденного случая. — Меня не оставляло ощущение, что он знал обо всем на свете. — Так что, на тебе айсада и закончится, — усмехнулся старый друг.

— Вообще-то, я не заболела, — напомнила ему. Болезненно поморщилась, когда он свернул в очередной черный проулок. Тимир старательно выбирал маршрут, чтобы не попасться на глаза патрулям, но из-за этого мы летели какими-то немыслимыми зигзагами. — Не придумывай, моей вины тут нет.

Тимир хмыкнул, я же продолжила морщиться. Действие парализующего луча закончилось, и ко мне вернулся не только трезвый рассудок, но в придачу к нему пришла еще и полная гамма ощущений. Саднила разбитая голова, недовольная встречей с сапогом убийцы, болели стесанные колени, а с левой рукой оказалась совсем беда — она не только распухла, но, вдобавок, я с трудом могла ею пошевелить. К тому же, желудок время от времени давал о себе знать, заставляя нервно тыкать пальцем здоровой руки в иконку систему кондиционирования, пока, наконец, Тимир не сжалился и не пустил струю холодного воздуха мне в лицо.

Полегчало, но отпустило окончательно лишь в апартаментах на верхнем уровне трехэтажного дома в далеком пригороде, когда он сунул мне пластику обезболивающего, заставив положить ее под язык. Рану на голове и сбитые колени Тимир задул антисептиком с заживляющим эффектом. Захотелось сразу же их почесать — края раны стали нестерпимо зудеть, но Тимир рыкнул, приказав не трогать. И, вообще, сесть и не дергаться. Я покорно опустилась на темную мягкую софу. Тимир пристроился рядом, и я смотрела на его красивое, сосредоточенное лицо, когда он ощупывал мою руку.