В квартире было тихо. Ни о чем не по— ] дозревая, Константин прошел на кухню, открыл ящик стола, достал оттуда пачку «Кэмела», распечатал ее, вынул сигарету и с наслаждением закурил.

Потом прошел к окну, открыл форточку и присел на подоконник, пуская дым на улицу.

Во дворе было тихо. Проехала лишь какая-то запоздавшая машина. «Интересно, который час?»

Константин вышел в зал, глянул на круглые настенные часы. Половина второго. Наверное, Игнат не дождался его и уснул.

«Жаль пацана, — подумал Константин. — Надо все-таки завтра с утра поговорить с ним. Ему сейчас ох как трудно… »

Вначале он не хотел заходить в комнату Игната, чтобы не беспокоить его. Пусть спит.

Но тут Константин увидел тонкую полоску света, пробивающуюся из-под двери, ведущей в комнату Игната.

«Надо выключить», — подумал он.

Осторожно, стараясь не разбудить брата, Константин подошел к двери, повернул ручку и заглянул внутрь.

Сердце его вздрогнуло. Комната была пуста. Предчувствуя недоброе, Константин позвал:

— Игнат.

Никто не откликался.

— Игнат, ты где?

Может, он в спальне? Эта комната выходила на противоположную сторону дома. Там же находился и балкон.

Константин быстро направился туда. Вошел в комнату, зажег свет.

Балконная дверь была распахнута. Рядом с ней стояло инвалидное кресло — пустое.

Страшная догадка мелькнула в мозгу Константина, но он все еще отказывался в нее верить. Метнувшись к двери, он отшвырнул в сторону жалобно скрипнувшее кресло и выскочил на балкон.

Глянув вниз, Константин понял, что не ошибся. В ночном мраке он увидел фигуру брата, распростершегося на зеленом газоне под кроной невысокого дерева. Белое пятно рубашки не оставляло никаких сомнений.

— Игна-а-а-ат!

— Игнат, я сейчас! Ты понял меня? — крикнул он, обернувшись, как будто брат мог его слышать. — Ты только подляну мне не устрой.

Он выскочил из машины и побежал к входной двери, но она оказалась заперта.

Они что, по ночам больных не принимают?

Он принялся колотить в дверь ногой что было силы.

— Эй вы там, мать вашу, человек умирает!

Своим криком и грохотом Константин перебудил половину больницы, кроме, конечно, дежурного медперсонала. Наконец он услышал за дверью какие-то шаркающие звуки, и сонный женский голос произнес:

— Что стряслось?

— Дверь открывайте! — заорал Константин, едва сдержавшись от того, чтобы не добавить пару крепких фраз.

— Да сейчас, милок, сейчас.

Раздался скрип поворачиваемого в замочной скважине ключа. Дверь распахнулась.

За порогом стояла пожилая медсестра с круглым румяным лицом, в белом халате и косынке.

— Что ж ты так ломишься, сынок? — укоризненно сказала она, глядя на искаженное от злобы и ярости лицо Константина.

— Вы чего позапирались? Вам что, до людей уже никакого дела нет?

— Так у нас приемный покой с другой стороны, — недоуменно сказала пожилая медсестра и развела руками.

Константин сплюнул от досады, махнул рукой и убежал вниз по ступенькам.

— Эй, милок, ты куда?

— Я сейчас, у меня тут человек.

Он подбежал к машине, открыл заднюю дверцу и, осторожно подняв на руки Игната, вытащил его из автомобиля.

— Держись, братишка…

Голова Игната бессильно откинулась назад, глаза его закатились, дыхания почти не ощущалось. Но сердце еще билось, это Константин чувствовал.

Он поднялся на крыльцо, прошел в дверь и зашагал следом за медсестрой.