– А что это был за дом и где он находится? – последовал новый вопрос.

– Я не знаю. Меня везли с завязанными глазами.

– Ну, а окна в доме? Куда они выходили, что было за окнами?

– Все окна были плотно зашторены.

– Значит, вы не можете даже примерно сказать, где вас держали?

– Не могу.

– Не могу, не знаю, не видел… – Генерал-лейтенант Иван Львович Слезкин метнул в Аркашу такой взгляд, что будь он материален, то проткнул бы Петрова насквозь. – Какой-то детский лепет, право. Вы что, полковник, не видите, что этот хлыщ просто водит нас за нос?

– Я говорю правду, – произнес Аркаша.

– Правду? – поднялся с кресла генерал-лейтенант. – А правда заключается в том, что вы будете обвиняться по трем статьям действующего с шестьдесят шестого года «Уложения о наказаниях»: участие в грабеже, соучастие в убийстве двух лиц и недоносительство. Это каторга, молодой человек. Так что советую вам все нам рассказать. В том числе и о вашем знакомстве с преступником Нечаевым…

– Но я не был с ним знаком…

– Тем не менее именно от него вы получили задание проникнуть в Жандармское управление и вскрыть несгораемый шкаф с секретными документами, ведь так? – негодовал его превосходительство. – Или я что-то путаю?

– Когда я с ним разговаривал, я еще не знал, кто он…

– А когда узнали?

– Когда открыл верхнее отделение шкафа и достал из него папку, – ответил Аркаша.

– Допустим, – кивнул Сазонов, снова беря инициативу допроса в свои руки. – А что вы знаете об организации Нечаева «Общество народной расправы»?

– Ничего.

– И вы в таковом, конечно, не состоите? – В голосе Сазонова прозвучало явное недоверие ко всему, что говорил допрашиваемый.

– Не состою, – начал уставать от вопросов Аркаша. – Как я уже говорил, меня взяли прямо на улице, насильно затолкали в повозку, так же насильно привезли в тот дом, где два дня насильно удерживали, а затем заставили под угрозой смерти пойти вместе с остальными в Жандармское управление, где я должен был либо вскрыть тот проклятый несгораемый шкаф, либо умереть. Я хотел жить. Поэтому приложил все свои силы и умение, чтобы вскрыть шкаф и дать преступникам то, что они от меня ждали. То есть секретную папку…

– Вы разве не видите, господин полковник, что сей хлыщ пытается свести свое участие в разбойном налете на Жандармское управление как действия по принуждению и тем самым уклониться от наказания, – гневно заметил Сазонову генерал-лейтенант. – Не выйдет, господин революционер, – обернулся он к Петрову. – Как бы вы ни старались, не выйдет!

– Ну, вы еще не суд, – буркнул Аркаша.

– Что?! Да как ты смеешь, щенок! Я тебя в тюрьме сгною!

Генерал-лейтенант Слезкин побагровел, хотел было еще что-то добавить, но передумал и скорым шагом покинул допросную комнату…

– Напрасно вы так неосмотрительно бросаетесь словами, господин Петров, – заметил полковник Сазонов. – Слова иногда имеют более весомое значение, нежели поступки и иные действия.

– Я говорю правду, – снова заявил Аркаша.

– Мы проверим эту вашу правду, – сдержанно заверил его полковник. – Значит, после того как вы открыли шкаф и передали документы, вас отпустили?

– Да. Я просто стал им не нужен… И больше никогда их не видел.

– Тогда почему же вы тотчас не пошли в полицию и не заявили о своем участии в данном преступлении? – задал весьма резонный вопрос жандармский полковник.