– Тогда почему же вы тотчас не пошли в полицию и не заявили о своем участии в данном преступлении? – задал весьма резонный вопрос жандармский полковник.

Что на такое ответить, Аркаша не знал. И правда, почему он тогда не пошел в полицию и не рассказал все? Испугался? Наверное. А еще он был потрясен случившимся и просто не соображал, что ему делать дальше. Поэтому первейшим и вполне оправданным его желанием было поскорее попасть домой. Что он и сделал…

– Вы можете описать внешность ваших похитителей и тех, с кем вы совершили налет на Жандармское управление? – спросил Сазонов, так и не дождавшись ответа на свой предыдущий вопрос.

– Я не совершал налет на управление, – промолвил Аркаша, глядя полковнику прямо в глаза. – Меня силой принудили быть вместе с налетчиками. Я им был нужен только для того, чтобы открыть несгораемый шкаф.

– И все же, опишите их внешность.

– Тех, кто затащил меня в повозку, было трое. Третьего я не рассмотрел, а те двое… – Аркаша на короткое время задумался. – Один был высокий и молчаливый. Голоса его я не слышал. Помню лишь, что у него было длинное лицо и мясистый нос. А второй был среднего роста, с ничем не примечательной внешностью. Они оба участвовали в налете на Жандармское управление…

– Вы видели, кто убил дежурного офицера?

– Это третий… На нем была форма жандармского ротмистра. Плотный такой, подвижный…

Сазонов немного помолчал. Потом приказал увести Аркашу.

До лета семьдесят первого года Аркаша просидел в жандармском Доме предварительного заключения, размещенном в Петровских казармах рядом с казармами жандармского дивизиона. Несколько раз ему разрешали свидания с тетушкой, которая неустанно хлопотала о его освобождении или хотя бы смягчении возможного наказания, обивая за немалую мзду пороги кабинетов различных присутствий, столоначальники которых хоть как-то могли повлиять на судьбу Аркаши.

Она ездила в Петербург и имела две аудиенции с управляющим Третьим отделением собственной его императорского величества канцелярии генерал-майором Мезенцевым. Николай Владимирович обещал разобраться, но весной семьдесят первого года был временно отозван из корпуса жандармов, и обещание как-то позабылось. Тетушка пошла дальше и дошла до самого шефа жандармов генерал-лейтенанта графа Шувалова, который, благосклонно выслушав Аграфену Феоктистовну, также пообещал разобраться.

Судебное разбирательство по «Нечаевскому делу» началось 1 июля 1871 года.

Проходило оно в Петербургской Судебной палате целых две недели. Отчеты о заседании едва ли не каждый день печатал «Правительственный вестник», которые затем перепечатывали центральные и местные российские газеты. Дважды в «Вестнике» прозвучала фамилия Петрова, коего участники его похищения и налета на Московское губернское жандармское управление называли между собой «Инженером». С тех пор эта кличка прилепилась к Аркадию Степановичу на всю жизнь, и часто совершенно механически он и сам называл себя так.

Из восьмидесяти семи человек, привлеченных к судебному разбирательству, участники и соучастники убийств были осуждены на различные сроки каторги, многие получили немалые тюремные сроки и ссылку в Сибирь административным порядком, около двух десятков человек были вчистую оправданы. Аркаша в их число не попал: похоже, генерал Слезкин сделал все, чтобы Петрову вскрытие сейфа в его управлении не сошло с рук. Хотя соучастие его в убийстве двух жандармских чинов и вскрытие сейфа с секретными документами было классифицировано как «не вменяемое в вину ввиду принуждения от превосходящей непреодолимой силы». Так что Аркаша получил по суду наказание только за недоносительство: полтора года пребывания в арестантском отделении.