— А что же им делать?

— Они могут сесть на быков верхом и попробовать выбраться так. Если парень не глуп, им это удастся. Но воды и сена много не унести. Вся беда в том, что он глуп, иначе послушался бы моего совета с самого начала.

— Может, нам собраться вместе да…

— И думать нечего. Я против. Он сам захотел, и я не собираюсь терять людей, чтобы спасти этого отчаянного глупца. Конечно, это жестоко по отношению к его семье, но у тех, кто мог бы пойти ему на выручку, тоже есть семьи. — Уорд устало поднялся, слегка пошатываясь. — Теперь это их дело. Если они снова выйдут на дорогу, они могут с кем-нибудь подъехать. Беда вот только, что у Томпсона в фургоне пожитки и, думаю, он не захочет их оставить. Он будет до последнего цепляться за них. У него есть два дня, чтобы выбраться из этого места на быках, а потом он сможет выйти оттуда только пешком. Если останется там вытаскивать фургон, то долго не протянет.

Том Тревэллион прошелся вдоль фургонов, потом скомандовал трогаться в путь. Трясясь и громыхая, они снова двинулись вперед. За ними шел Хайрэм Уорд, ведя лошадь под уздцы. Внезапно подул ветер, его резкие порывы поднимали клубы забивавшей глаза серовато-белой песчаной пыли, от которой трескались губы. Быки то и дело останавливались; отдохнув несколько минут, шли снова. У них осталось всего несколько охапок сена, а на дне бочонков плескались лишь жалкие остатки тепловатой воды.

Вэл брел, изредка подгоняя быков, горло пересохло и саднило от песка. Неожиданно отец, шедший впереди, споткнулся и упал, потом медленно и тяжело поднялся на ноги.

Передний фургон внезапно остановился, один из быков, тащивших его, рухнул в изнеможении. С помощью Тома Тревэллиона быка распрягли и оставили лежать на песке. Несколько минут спустя они поравнялись с головным фургоном и обогнали его.

— Тревэллион, может, возьмешь у меня часть поклажи? Неужели оставлять здесь? Это ведь все, что у меня есть. Одежда, инструменты… Они нужны мне.

— Лучше запакуй их, — посоветовал Уорд, — и погрузи на быков, а фургон брось. Нет смысла перегружать другой фургон.

На обочине прямо на песке лежало несколько книг — «История древнего мира» Роллена в шести томах, рядом брошенные кресло-качалка и старый сундук. Всю ночь им попадались побелевшие останки давно погибших животных и кости, не так давно обглоданные грифами или койотами. Следующий привал они сделали в предрассветный утренний час. Отец набрал со дна бочонка немного воды, напоил быков и приготовил кофе.

— Далеко еще?

Уорд пожал плечами.

— Миль десять, может, больше. По утрам быки чуют в воздухе влагу и могут обезуметь. Удерживай их, если можешь.

Паркинс, чей фургон шел теперь перед ними, покачал головой:

— У них нет больше сил, Хайрэм. Если у меня кончится корм, они падут.

— Быки чувствуют воду, и она придает им силы. Если побегут, просто прыгайте в фургон и держитесь крепче.

Покрасневшие от усталости глаза; лица, волосы и одежда покрыты серой пылью — такими они снова выступили в путь. Теперь каждый шаг был для них как суровое испытание, приближавшее их к победе. Дважды Вэл падал, но всякий раз успевал подняться на ноги, чтобы не быть раздавленным идущей следом упряжкой.

Тащась за фургоном, мальчик иногда оглядывался назад. Некогда длинная вереница сделалась теперь коротенькой и жалкой. Где они все? Сколько людей умерло этой ночью, людей, которых он никогда даже не видел?

Жаркое утро перетекло в душный, раскаленный день, а быки, словно в гипнотическом сне, упорно плелись вперед, низко опустив головы, беззвучно склоняясь под тяжестью ярма.

Далеко вокруг простиралась серая пустыня, усыпанная грудами выбеленных под палящим солнцем костей.