А потом я поймала взволнованный взгляд голубых глаз Сары и поняла, насколько это было важно для нее. И вообще, у меня могла появиться прекрасная возможность поболтать с ребятами, с которыми училась последние четыре года, но которых совсем не знала. Да, определенно это может быть интересным.

– Звучит заманчиво, – вымученно улыбнулась я, мгновенно пополнив ряды тех, кто неспособен сказать Саре «нет».

– Правда? Хотя нам вовсе не обязательно идти на вечеринку. Ты как-то сразу побледнела, когда про нее услышала. Придумаю что-нибудь еще.

– Нет, я хочу пойти, – солгала я.

– Замечательно! – обняла меня Сара. Сегодня она была со мной особенно ласковой, что меня слегка пугало. Похоже, она и сама это поняла, так как тут же отыграла назад: – Прости, я так счастлива, что ты идешь со мной. Боюсь, без тебя мне не справиться. И вообще, мы общаемся только в школе и нигде вместе не бываем. Так что все складывается просто замечательно.

Я натянуто улыбнулась, хотя при одной мысли о вечеринке у меня начинало сосать под ложечкой. Но я готова была пожертвовать собой ради Сары. Конечно, я смогу через это пройти. Ничего страшного не случится. Ну… возможно, кто-то даже попытается со мной заговорить. И у меня снова противно заныло под ложечкой. Нет, просто ужас какой-то. Я с трудом проглотила ком в горле.

Сейчас больше, чем когда-либо, мне хотелось найти спасение от неприятных мыслей на художественных занятиях, график которых был скользящим. Сегодня, слава богу, художественный класс проходил вместо первого урока: английского. А мне просто необходимо было окунуться с головой в работу, чтобы прогнать ненужные мысли.

Вдохнув полной грудью успокаивающий запах красок, клея и ацетона, я вошла в студию – просторную комнату с высокими потолками, светло-желтые стены которой украшали художественные проекты. В этой комнате и дышалось как-то намного легче. Что бы плохого ни случилось дома или в школе, здесь я забывала обо всех неприятностях.

Мисс Майер поздоровалась с нами, и мы уселись за высокие черные рабочие столы. Я еще никогда не встречала женщины добрее и милее, чем мисс Майер. Она прямо-таки излучала сердечное тепло и вообще была прекрасной художницей и замечательной учительницей.

Нам предстояло продолжить уже начатую на предыдущем уроке работу: воспроизвести журнальную картинку, передающую движение. По мере того как ученики погружались в творческий процесс, шепот и разговоры в классе потихоньку стихали. Именно за эту расслабляющую тишину я особенно любила занятия живописью.

И тут у меня внезапно екнуло сердце: я услышала знакомый голос. Мне ужасно не хотелось поднимать голову, но этот мягкий голос действовал на редкость притягательно. И действительно, рядом с мисс Майер я увидела его. В руках у него была фотокамера, а мисс Майер пролистывала нечто вроде альбома с фотографиями, попутно делая какие-то замечания. Он поднял голову и, заметив меня, улыбнулся, я же поспешила уткнуться в свой холст. Мне хотелось провалиться сквозь землю.

– Итак, похоже, у тебя здорово получается, – раздался сзади голос Эвана, и у меня сразу застучало в висках. Я мысленно велела себе успокоиться, со мной явно творилось что-то странное. А он тем временем как ни в чем не бывало продолжил: – Я имею в виду футбол. Игра вчера была супер.

– Спасибо. А ты что, тоже в этом классе? – покраснев, спросила я.

– Типа того, – ответил он. – Я попросил записать меня сюда, если мне разрешат заниматься проектами, связанными с фотографией. Мисс Майер согласилась, и вот я здесь.

– О… – только и смогла пробормотать я.

Он снова ухмыльнулся, а я зарделась еще сильнее.