Андрюша только руками развел:

– Сие от нас не зависит. Ты вот что запомни – придут к тебе имущество описывать, веди себя тише воды, ниже травы. Понял? Задираться начнут – не вздумай грубить. Сразу загремишь. Пусть берут, что хотят. Только помалкивай. Это заруби себе на носу!

7

Комиссия нагрянула после праздников, по снегу. Фомич успел и козу продать, и ружье припрятать. Ружье он обернул промасленными тряпками и засунул в застреху на дворе. Старый пензенский велосипед, еще довоенный, облупленный, как запаршивевшая лошадь, стоял в сенях, прямо перед дверью: «Вот он я! Хотите – берите, хотите – нет».

Комиссия была из пяти человек – во главе инспектор райфинотдела по свистуновскому кусту Настя Протасова – большеносая, стареющая дева по прозвищу Рябуха, за нею бригадир Пашка Воронин да еще трое депутатов Совета – здоровенные трактористы из Свистунова. «Эти на случай, если я брыкаться начну», – подумал Фомич. Он юркнул в чулан и притворился спящим.

– Можно к вам? – послышался в дверях Настин голос.

– Проходите, – сказала Авдотья.

– Здравствуйте, – разноголосо донеслось от порога. – А где хозяин?

– Вон, в чулане на лавке.

Настя приоткрыла занавеску:

– Ты что, ай заболел?

– Мне болеть не положено. Ведь я Живой! – Фомич встал с лавки.

За столом расселись трактористы и Пашка Воронин.

– Извиняйте, гости дорогие! Угощать-потчевать вас нечем, – сказал Фомич. – До вашего прихода были и блины, и канки, а теперь остались одни лихоманки… Что ж вы не предупредили, что придете?

Трактористы дружно засмеялись. А Настя набросилась на Фомича:

– Что ты комедию ломаешь? Ты лучше скажи, когда налог думаешь вносить?

– А мне, Настя, думать никак невозможно. За нас думает начальство. А нам – только вперед! Назад ходу нет. За меня вон Пашка Воронин думает.

Трактористы снова засмеялись, а Пашка нахмурил желтые косматые брови и угрожающе сказал:

– Мы пришли не побасенки твои слушать. Понял?

– И тебе, Федор Фомич, не стыдно? – пошла в наступление Настя. – Такой лоб, и не работаешь! Вон бабы и то целыми днями с фермы не уходят. А ты на лавке дрыхнешь.

– Это ж просто симулянт! – подстегнул ее Пашка.

– Да он хуже! Тунеядец и протчий элемент, которые раньше в паразитах ходили.

Настя и Пашка точно старались друг перед другом раззадорить Фомича. Он мигом смекнул, в чем дело; сел на табуретку, скрестил руки на груди и эдаким смиренным голосом произнес:

– Эх, Настя… И ты, Паша! Понапрасну вы свое красноречие расходуете. Я стал человеком религиозным. Это я раньше не верил ни в бога, ни в черта, ни в кочергу. Ты мне слово – я тебе десять в ответ; ты меня – царап, я тебя – по уху. А теперь я прочел в Евангелии: ударь меня в правую щеку – я подставлю левую. Так что кляните меня, как хотите, и берите, что хотите.

– Кто тебя предупредил? – простодушно спросила Настя.

– А черный ворон в лесу. Ходил я ноне с утра за дровами. Смотрю, сидит на дубу: «Ка-рр! Придут к тебе Настя с Пашкой в гости, смотри не обижай их».

– Чего болтовню его слушать! Давайте опись составлять, – сказал раздраженно Пашка.

Настя вынула из портфеля протокольную книжечку.

– Где твое ружье? – спросил Пашка.

– Продал.

– Не ври. Спрятал, наверное?

– Ищите.