Массовое производство таких дэдоскопов было налажено в первые месяцы войны. С тех пор появилось множество новых моделей, но достать их почти невозможно: такие приборы засекречены и, в отличие от магнитных свеч, в школы не поставляются.

– Ну что? – говорит Марина. – Пойдем с одной свечой и будем во всех комнатах рисовать звезды, пока не получится?

Ей очень нравится новая игра: заколоченный дом – это здорово, даже если никакого привидения внутри не обнаружится. Все равно веселей, чем выслеживать ДэДэ. Мальчишки все-таки совсем помешались на своих шпионских играх.

– Придется так и сделать, – грустно говорит Лёва.

– Чем дольше искать, тем интересней находить, – говорит Марина.

– Если честно, – подает голос Ника, – я подозреваю, у тети Светы найдется такой дэдоскоп. У нее в шкафу целая коллекция всякого военного оборудования. Говорит, боевая память.

– Ух ты! – говорит Гоша.

– Да, – кивает Лёва, – с дэдоскопом мы это привидение в два счета найдем!

– Осталось понять, что мы после этого с ним будем делать, – замечает Ника.

– Неважно, – говорит Марина, – главное – начать, а потом разберемся.

13

Перед ними – чистое белое поле.

Только кое-где торчат высохшие стебли борщевика да несколькими холмиками возвышаются засыпанные снегом кусты.

Они стоят рядом, все четверо. За спиной – дощатый забор, с колючей проволкой наверху, с одной оторванной доской. За забором – переулок. В переулке пусто. Проедет редкая машина – и снова тишина.

Перед ними – чистое белое поле. По ту сторону – черный, пустой, заколоченный дом.

– Ну что, пошли? – говорит Марина.

Как-то само собой выходит: она то и дело оказывается за главную. Лёва захотел поиграть в шпионов, Гоша нашел дом, Ника сказала про привидений, а Марина все время только посмеивалсь – но в конце концов все равно оказалась главной.

Сейчас, когда от дома их отделяет всего несколько шагов, Марина понимает: ни у кого из них нет ни малейшего представления, что они будут делать, если в самом деле увидят привидение. Будут держать пленником? Попросят отдать какой-нибудь клад?

Ладно, думает Марина, там видно будет.

Осторожно она делает первый шаг – и сразу проваливается по колено в снег.

Теперь, когда они подошли к самому дому, Марине вдруг становится не по себе. Ей кажется: кто-то смотрит на нее через щели в заколоченных ставнях, словно сквозь приоткрытые веки. Тяжелый, недобрый взгляд. Взгляд человека, который не до конца проснулся.

Взгляд человека, которого сейчас разбудят.

Гоша подцепляет гвоздодером доску. Хруст взрезает морозный воздух. Ника вздрагивает.

За ставнями – разбитое окно.

– Полезли, – говорит Марина, почему-то – шепотом, словно тоже боится кого-то разбудить.

Гоша с Лёвой подсаживают девочек, потом, подтянувшись, влезают сами.

В пустом доме темно и страшно – словно поздней ночью в детской спальне.

– Гоша, фонарик, – шепчет Марина.

Гоша вынимает из рюкзака походный фонарь, нажимает кнопку.

В узком луче света появляется его встревоженное лицо, потом – рыжая шевелюра Лёвы, за ней – мелкий цветочек выцветших обоев, темный прямоугольник на месте исчезнувшей картины, поломанный шкаф, забитое окно…

Здесь нечего боятся, говорит сама себе Марина, здесь никого нет.

Только пустой темный дом.