Только пустой темный дом.

Пустой темный дом, который несколько минут назад смотрел на нее сквозь глазницы полуприкрытых окон. Смотрел как живой.

А может быть – как мертвый?

Марина слышит шорох и тут же – резкий визг, под самым ухом.

Это Ника.

– Меня что-то коснулось, – говорит она.

– Извини, это я, – сознается Лёва.

– А я думала – призрак, – шепчет Ника.

Никто не отвечает, все молчат, стоят неподвижно. Ждут, когда глаза привыкнут к темноте.

– Ничего не выйдет, – собравшись с духом, говорит Марина. – Давайте зажжем свечи, а то не видно ни черта.

Изнутри дом не такой уж большой: несколько комнат, расположенных анфиладой, одна за другой. Марина и Гоша расставляют свечи, Лёва достает из рюкзака дэдоскоп и передает его Марине. Она медленно идет по комнатам. Рядом – Гоша, подсвечивает прибор фонариком, на всякий случай, чтобы не пропустить малейшее колебание рамки.

Марина не сводит глаз с серебристого прямоугольника – потому что со всех сторон клубится тьма, дрожат тени. Доски скрипят под ногами.

Дом смотрел на Марину сквозь ставни – и, пройдя через разбитый «глаз», они попали внутрь. Покосившиеся стены, кривой пол, проходы между комнатами – как извилины гигантсткого спящего мозга, по которому они ползут крошечными насекомыми.

Чувствует ли спящий мозг щекотку? Может ли он пробудиться?

В первых комнатах – ничего. В третьей рамка начинает слабо вибрировать – Марина замирает, Гоша медленно поводит фонариком.

Шорох в углу – и Ника вцепляется Лёве в руку, чтобы не закричать. Лёва замирает, не то от прикосновения Никиной руки, не то от сжимающегося в животе ледяного комка.

Луч шарит в углу, два слабых огонька вспыхивают в ответ – что-то серое мелькает в круге света и скрывается в темноте.

– Крыса, – говорит Гоша.

– Посвети на прибор, – просит Марина.

Рамка по-прежнему подрагивает.

– Вряд ли это была мертвая крыса, – говорит Лёва. – Давайте запомним место и пойдем дальше.

В четвертой комнате рамка дрожит, в пятой – начинает крутиться, а в последней комнате – видимо, в бывшей спальне – уже трепещется, словно бабочка, бьющаяся о стекло зажженого фонаря.

– Значит, здесь, – говорит Лёва. – Давайте зажжем еще свечей и начнем.

– Свечи кончились, – сообщает Гоша.

– Перенесем из первых комнат, – предлагает Марина.

Все согласно кивают, но никто не двигается с места – кому же хочется одному идти назад, а потом возвращаться, оставляя за спиной темноту опустевших комнат?

– Что, жребий будем кидать или всем скопом пойдем? – ехидно спрашивает Марина.

– Один справлюсь, – бурчит в ответ Гоша.

Он проходит пятой, четвертой, третьей комнатой (той, где рамка впервые завертелась, где их напугала крыса), потом второй и оказывается наконец в первой. Одну за другой Гоша собирает свечи и возвращается: третья, четвертая, пятая, спальня.

– Принес, – говорит он и протягивает свечи Марине.

Ника смотрит на мальчика с восторгом. Гоша этого не замечает.

Марина зажигает свечи и старается не думать о том, как лучи света, должно быть, просачиваются наружу сквозь щели в ставнях – словно взгляд чуть прикрытых желтых глаз.

Взгляд кошки, подстерегающей мышь.

Теперь, когда комната освещена, они видят небольшую кушетку, стол у окна, глубокое кресло.