Флеминг, к счастью, сохранил любовь ко всяким превосходным игрушкам. Вопреки тому что он утверждал в Оклахоме, ему доставляли много радости и стереоскопический микроскоп, и микроманипулятор, и магнитофон.

Помимо исследовательской работы, ему помогли оправиться от горя еще и бесконечные поездки. Большую часть своей жизни он теперь проводил в самолете или на пароходе. Январь 1950 года: Дублин. Февраль: Лидс, где ему вручили медаль Эддингема. Март: Соединенные Штаты, на «Куин Мэри». Июнь: Милан, где он прочитал доклад о новых антибиотиках. Август: Бразилия. Сентябрь: Рим. Ноябрь: Брюссель, где он должен был произнести речь от имени иностранных ученых на праздновании восьмидесятилетия бельгийского бактериолога Жюля Борде, которого он очень любил. Чтобы доставить удовольствие Борде, Флеминг решил выступать на французском языке. По его просьбе Амалия перевела речь и записала ее на пленку. И этот такой занятый человек часами заучивал свою речь на малознакомом ему языке, стараясь как можно отчетливее произносить каждое слово. В Брюссельском университете, выступая в присутствии королевы Елизаветы, Флеминг восхвалял качества Борде, которыми он восхищался:

«Основное в работах Борде – простота. Простота подхода, простота техники... Он всегда скептически относился к фантастическим теориям, недостаточно опирающимся на опыт. Он проделал большую работу и открыл новые явления, которые всем нам очень помогли. В науке не каждому дано так долго сохранять мировую известность. Слава не изменила Жюля Борде. Он остался таким же скромным исследователем, каким был всегда. Борде – бельгиец, но медицина не имеет национальности. К счастью, в области медицины обмен знаниями – свободный, и Жюль Борде – ученый международного масштаба».

Когда Флеминг жил в Лондоне, он иногда приглашал «своего маленького греческого друга» сопровождать его на вечер в Королевскую академию либо на какой-нибудь другой торжественный ужин или церемонию. Дом, в котором жила Амалия Вурека, находился как раз по дороге от лаборатории к Данверс-стрит. Флеминг каждый вечер отвозил Амалию на своей машине. Он уходил из Сент-Мэри в половине шестого, завозил Вурека и отправлялся в клуб Челси. Они оба очень любили бывать вместе и, проезжая через Гайд-парк, откровенно беседовали о самых разных вещах.

В октябре 1950 года Флеминг пригласил Вурека с собой на ужин Компании красильщиков. Этой стариннейшей корпорации принадлежала треть всех лебедей Темзы, другая треть была королевской собственностью, а третья – компании виноторговцев. Ежегодно дается торжественный ужин, и на серебряном блюде приносят молодых лебедей. Здесь Амалия впервые увидела, как передавали по кругу «кубок любви». Она нашла все это необычным и очаровательным. Давно она не видела Флеминга таким веселым. Казалось, ему было приятно, что она – его дама.

В декабре, когда Флеминг был в Стокгольме на заседании комитета по Нобелевским премиям, она уехала в Грецию на рождественские каникулы.

Доктор Вурека – Бену Мэю.

Мне жалко одного – что я буду далеко от дорогой мне лаборатории Сент-Мэри.

В Греции ей предложили стать во главе лаборатории при афинской Евангелической больнице. Это была самая крупная больница в городе, в ней Вурека проходила практику, и ей казалось заманчивым вернуться туда в качестве начальника отделения. Она написала Флемингу, чтобы сообщить ему об этом предложении. Он ответил:

Дорогой доктор Вурека, я был рад получить от вас письмо и узнать о ваших делах. Поздравляю вас с работой в новом научно-исследовательском институте. Я знал, что вас куда-нибудь назначат, но иметь в своем ведении целый институт – это очень хорошо. Вы, наверное, уже получили «Ланцет». Там лестный отзыв о вас. Я послал номер Бен Мэю в доказательство того, что его деньги не пропали даром.

Но все же ваш рабочий стол вас ждет.

Искренне ваш Александр Флеминг.