– Представьтесь, пожалуйста, чтобы я потом не забыла и ничего не перепутала.

Вика, смутившись, назвала себя.

– И расскажите, пожалуйста, поподробнее как отнеслись другие школьники к вашему нравственному контролю?

– Да как? Кому нравится, если ему говорят, чтобы он поднял конфетную бумажку, которую он только что бросил на пол? Или если курят, то теперь стали прятаться от нас. И прежде, чем выругаться, оборачиваются, нет ли нас рядом.

– Это плохо?

– Почему же плохо? Хорошо. Лучше, чем когда всё шло вразнос. То одна техничка ругалась за грязь, а то и мы наблюдаем. Вот год начнётся, мы с первого дня заставим всех помнить о нравственности.

Но Вика не хотела больше говорить и, слегка приподняв руку Володи, опять попросила:

– Проф, ты, может что-то другое придумал? Рассказывай.

Володя внимательно, неторопливо, словно изучающее, посмотрел на всех собравшихся и, остановив взгляд на корреспондентке, начал развивать новую мысль:

– Я уже тут на койке вспомнил опять рассказ нашего Николая Гавриловича, а именно его комсомольскую юность. Он со своими комсомольцами помогали всему городу. А мы занялись только своей школой. Это хорошо, но мало. Я предлагаю, пацаны-пацанки, расширить работу нашего нравственного патруля. Мы должны пойти в метро, автобусы, трамваи и там заставлять таких оболтусов, как этот Владлен и его компания, уступать места старшим, женщинам, инвалидам.

– Это же не футбольное поле, – заметил мрачновато Фёдор, – нас на всю Москву не хватит. Это раз. И второе. Короче, ты понял, почему оказался здесь? То, что кому-то не нравится в школе – это ерунда на постном масле. Короче, там боятся учителей, боятся, что вызовут родителей в школу и так далее. А в городе так отошьют за твои замечания, что мало не покажется. Короче, ты уже это почувствовал на себе. Не понимаю, как тебе пришла такая мысль? Урок не впрок?

Володя ядовито усмехнулся:

– Испугался, значит? Но ведь мы никого не неволим. Всё только добровольно. А я потому и подумал о порядке в городе, что увидел наглость шантрапы. Да, они могут пойти на что угодно, если у нас не будет поддержки. Но вот тут-то нам может помочь Катерина со своим «Московским комсомольцем», – и он посмотрел пристально на Катю. И все повернулись к ней. Но она не растерялась и поспешила заверить ребят в правильном подходе.

– Я думаю и даже уверена в том, что вы правильно мыслите. Главному должно это понравиться. Мы постараемся опубликовать этот материал, и, если он всем понравится, то в других школах, а, может, и в других молодёжных организациях тоже организуют такие патрули. Вот и охватим весь город, а то и всю страну.

– Класс! Вылезай из кровати скорее, Проф. Начнём работать, – предложила Люда.

– Я-то вылезу. – Володя сдвинул брови к переносице, что-то обдумывая. – Но надо начинать сейчас. Пока я встану, нужно приготовить нарукавные повязки с надписью «Нравственный патруль». С этими повязками на рукавах можно смело заходить куда угодно и люди будут знать, что мы не просто так говорим, а уполномочены.

– А если спросят, кто вас уполномочил, что скажем? – проявила осторожность Таня. Документик не мешало бы, но кто его даст?

Володя опять посмотрел выжидающе на Катю:

– Что думаешь? Может газета помочь?

– Попробую. Чем чёрт не шутит? Вдруг согласятся взять на себя такую акцию?

– Это не акция, Катя, не кампания по скидкам.

Володя даже попытался привстать на локтях, но Вика тут же положила свою руку ему на плечо, удерживая и шепча, как маленькому, уговаривая:

– Лежи, лежи.