— Надеюсь, ты не хвасталась, — сказал он. — Это невежливо.

— О, совсем чуть-чуть, — ответила Эдит со смехом — и он прозвучал так заразительно, что все улыбнулись, включая меня. Правда, улыбка Эниста была самой широкой, и они с Эдит быстро переглянулись.

— Эдит, тебе следовало бы поиграть для него, — предложил Энист.

— Ты только что сказал, что хвастаться невежливо.

— В порядке исключения, — он улыбнулся мне. — Я это делаю в своих эгоистичных интересах. Она играет недостаточно часто, а я так люблю слушать.

— Мне хочется услышать твою игру, — поддержал его я.

Эдит посмотрела на Эниста долгим сердитым взглядом, после чего с тем же видом повернулась ко мне. Покончив с этим, она отпустила мою руку и, подойдя к роялю, опустилась на банкетку. Потом похлопала по оставшемуся свободным месту на ней и оглянулась на меня.

— О… — пробормотал я и подошел к ней.

Как только я сел рядом, пальцы Эдит начали порхать над клавишами, наполняя помещение звуками какой-то пьесы, чрезвычайно сложной и богатой оттенками — трудно было поверить, что играет только один человек. Я потрясенно приоткрыл рот и услышал позади чей-то смешок.

Музыка лилась непрерывным потоком, а Эдит небрежно взглянула на меня:

— Тебе нравится?

Я тут же понял. Ну конечно же…

— Это ты сочинила.

Она кивнула:

— Любимое произведение Эниста. — Я вздохнул, и она спросила: — Что не так?

— Просто… чувствую себя таким незначительным.

Она с минуту размышляла, а затем мелодия медленно перешла во что-то более нежное… что-то знакомое. Это была колыбельная, которую Эдит напевала мне, только в тысячу раз более затейливая.

— Я придумала ее, — тихо объяснила она, — пока смотрела, как ты спишь. Это твоя композиция.

Музыка стала еще более нежной и светлой. Я не мог сказать ни слова.

Потом Эдит снова заговорила в полный голос:

— Знаешь, ты им очень понравился. Особенно Энисту.

Я оглянулся, но в холле уже никого не было.

— Куда они подевались?

— Дают нам возможность побыть вдвоем. Тонкий ход, правда?

Я засмеялся, потом нахмурился:

— Приятно, что я им понравился. Они мне тоже. Но Роял и Элинор…

Выражение лица Эдит стало непроницаемым:

— Насчет Рояла не беспокойся. Он всегда последним соглашается с общим мнением.

— А Элинор?

Она звонко засмеялась:

— Эл и правда считает, что я свихнулась, но против тебя она ничего не имеет. Сейчас она где-нибудь вместе с Роялом, пытается его урезонить.

— Что я ему сделал? — нерешительно поинтересовался я. — То есть… я ведь даже никогда не разговаривал с…

— Ничего ты не сделал, Бо, правда. Роялу труднее всего смириться с тем, кто мы такие. Поэтому он так тяжело воспринимает, что кто-то посторонний знает правду. А еще немного завидует.

— Ха!

Эдит пожала плечами:

— Ты человек. Он тоже хотел бы быть человеком.

От неожиданности я на время потерял дар речи.

— О…

Я слушал музыку, мою музыку. Она продолжала меняться и развиваться, но главная мелодия оставалась той же самой. Понятия не имею, как у Эдит это получалось. Казалось, она не обращает большого внимания на свои руки.

— А то, что делает Джесамина, действительно кажется… нет, не странным, наверное. Чем-то невероятным.

Она рассмеялась:

— Словами этого не выразишь, да?

— Точно.