При свете факелов свора бросается на добровольно сдающуюся добычу. Ученики тотчас разбегаются, кроме неизвестного юноши, который прибежал туда, не успев одеться. Кто это последним проявил свою верность Учителю? Его хватают, но проворный юноша оставляет им вместо себя покрывало, в которое был закутан, и убегает.

Иисуса повели к Анне (тестю первосвященника Каиафы), тот велел связать Его покрепче и отправил к зятю. Каиафа бодрствовал вместе со старейшинами и несколькими членами Синедриона. Он, возможно, никогда раньше не видел Иисуса. Неужели этот бедолага и есть чудотворец и враг первосвященников? Однако он допрашивает Его тем тоном наставительной доброжелательности, который не утратили с тех пор за много веков судьи Жанны д'Арк. Обвиняемый отвечает, что никогда не говорил тайно, но всюду проповедовал открыто, и в синагогах, и в Храме:

— Что спрашиваешь Меня? Спроси слышавших, что Я говорил им; вот они знают, чему Я учил.

Повысил ли Он при этом голос? Или, Сам того не замечая, все еще говорил как Учитель? Тяжелая рука воина нанесла Ему первую пощечину.

— Так отвечаешь Ты первосвященнику?

— Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?

Понадобились доказательства Его вины. Нашлись два человека, которые засвидетельствовали, что Обвиняемый брался разрушить Храм Божий и в три дня отстроить его. Первосвященник поднялся и сказал: «Что же Ты ничего не отвечаешь?»

Ночь шла к концу, стало холодно. Во дворе слуги разожгли большой костер. Все, кто бродил вокруг дворца в ожидании рассвета, подходили погреться. Из темноты возникали люди с протянутыми к огню руками, они образовали круг у костра. Одна из служанок обратила внимание на бородатое лицо, которое показалось ей знакомым. «И этот был с Ним!» — воскликнула она. Петр вздрогнул и поспешно ответил: «Я Его не знаю».

Кифу провел туда ученик, знакомый с привратницей первосвященника. Женщина, всмотревшись в него, сказала недоверчиво: «И ты не из учеников ли этого Человека?», но Петр тут же отрекся. Он отошел подальше от костра, чтобы его не узнали. Первый хриплый крик петуха возвестил начало утра. Он не слышал его, дрожа от холода и страха. Его снова окружают люди: «Точно, ты из них; ибо ты галилеянин, и наречие твое сходно!»

Опаснее всего было свидетельство родственника Малха: «Не я ли видел тебя с Ним в саду?» Петр, еще больше испугавшись, начал клясться, что не знает этого Человека; и так он клялся и божился, что обвинители засомневались и вернулись к костру греться, оставив его в покое. Небо светлело. Снова пропел петух. День занимался и в сердце этого несчастного. Ночной мрак отступил, все в нем просветлело и осветилось в одно время с крышами дворца и домов, вершинами оливковых деревьев и высоких пальм. Тогда открылась дверь. Подталкиваемый слугами, показался Человек с руками, связанными, как у каторжника или висельника. Он взглянул на Петра. Взгляд Его источал бесконечную нежность и прощение. Апостол, оцепенев, смотрел на лицо, уже распухшее от ударов. Затем, схватившись за голову, вышел оттуда — плача так горько, как не плакал еще ни разу в жизни.

Лицо Иисуса было уже заплевано. Они начали в Него плевать, когда Каиафа потребовал ответа:

— Заклинаю тебя Богом живым, скажи нам, — Ты ли Христос, Сын Благословенного?

Тогда Иисус, до сих пор безмолвствовавший, вдруг выпрямился и отчетливо произнес:

— Я. И вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную Силы и грядущего на облаках небесных.

Раздался крик ужаса. Первый плевок потек по Его лицу, затем еще и еще. Слуги били Его по щекам. Они закрывали ему лицо, били кулаками, говорили: «Прореки нам, Христос, кто Тебя ударил?» — и смеялись.