Те самые иудеи, которые боятся оскверниться, войдя в преторию, где по их требованию будет осужден на смерть Невинный, заявляют, что им запрещено убивать. Они предадут Иисуса распятию, но не произнесут при этом смертного приговора. Лицемерие, которое так яростно обличал Христос в течение трех лет, проявляется теперь во всей своей гнусности.

Раздраженный Пилат возвращается в преторию, но действует осторожно. Он не знает, что спросить у Бедняги, на время вырванного у своры подлецов. Считать, что прокуратор поддался жалости, было бы большим преувеличением. Он знал, что нужно подыгрывать маниям безумцев.

— Ты Царь Иудейский?

Но Ясновидец отвечает ему:

— От себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе обо Мне?

Нет, перед ним не безумец! Пилат сердится:

— Разве я иудей?

Он недоволен тем, что фанатики впутали его в эту историю. А Человек продолжает:

— Царство Мое не от мира сего. Если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда… Ты говоришь, что Я — Царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине.

— Что есть истина? — спрашивает Пилат.

Если бы в груди прокуратора билось сердце нищего, блудницы или мытаря, возможно, он услышал бы в ответ: «Я — Истина, Я, который говорит с тобой!» Но перед Иисусом был солидный человек, важный сановник: он бы просто пожал плечами. Однако какая-то тайная сила действует на Пилата: что-то есть в этом Человеке… Он не смог бы сказать, что именно, но он уже не считает Его безумным. Очевидно, Синедрион озлобился на Него только из зависти. Невозможно отрицать силу Его взгляда, Его голоса… Хотя римлянин и презирает иудеев, но он суеверен. Никогда не знаешь… Восток кишмя кишит опасными божествами. Недаром его жена видела какой-то сон об этом Праведнике и просила передать, чтобы он не ввязывался в это дело. Почему бы Его не отпустить? К несчастью, члены Синедриона заняли политическую позицию: Иисус объявляет Себя Царем и Мессией, а именно таких бунтовщиков более всего не терпит Рим. Противники Пилата знают это и пускают против него сильное оружие. Незначительное дело, но оно может его погубить. Перед нами политик, который, как и все политики, стремится удовлетворить обе стороны и ищет какую-нибудь увертку. Внезапно он ударяет себя по лбу: нашел! Назарянин? Так ведь этот Иисус находится в юрисдикции Ирода! Пилат, поссорившийся с тетрархом с тех пор, как тот без его разрешения устроил массовые казни галилейских бунтовщиков, окажет ему знак уважения и убьет двух зайцев: отделается от Иисуса и помирится с Иродом, который, кстати, по случаю праздника находится в Иерусалиме.

Убийца Иоанна Крестителя давно хотел увидеть Иисуса, о котором так много слышал. Сначала он встретил Его с некоторой торжественностью в окружении гвардии и придворных. Вид этого несчастного, должно быть, смутил тетрарха. Тем не менее он забросал Иисуса вопросами. Но Сын Человеческий словно окаменел. Несмотря на вопли книжников, Он ничего не отвечал этой лисице — как Он однажды назвал Ирода. Тетрарх и его окружение принадлежали к тому миру, о котором Он не молился.

Первосвященники были ему не так противны, как эти пустопорожние разбойники, ничтожные марионетки и мразь, выдающая себя за сливки общества.

— Как! Это и есть Иисус? Какое разочарование! За одно это Он заслуживает смерти.