Однако из всего, записанного в книге, Эмили больше всего нравились слова про прилив. Они почему-то приближали ее к Шилдсу и к реке, впадающей в Северное море. А та последняя строка: «Никогда не вешай носа!» Она давно не говорила этих слов, возможно потому, что в этом не было необходимости, ей не нужно было подбадривать себя.

Теперь жизнь была довольно монотонной. Каждый день в этом доме был похож на другой, и все концентрировалось вокруг комнаты над кухней. Она вспомнила, что уже около одиннадцати часов. Ей нужно было отнести наверх поднос с едой. А потом пойти на ферму и отнести Эбби чай. Ох, он был упрямым старым дьяволом, этот Эбби, потому что не разрешал Джорджу приносить ему чай, так как, вполне естественно, был против присутствия молодого человека; но сам он за чаем никогда не приходил. Когда-нибудь она оставит его поднос под аркой и крикнет:

— Вот ваш чай, Эбби! Вам придется подойти к нему, а сам он к вам не придет.

Поставив горячее молоко и бисквиты на поднос, она сняла фартук из грубой ткани, который надевала на кухне поверх своего белого фартука, расправила его верхнюю часть, надела чепчик, подняла поднос и вышла из кухни.

Перед дверью в спальню Эмили взяла поднос в одну руку, постучала в дверь другой рукой, потом повернула ручку, а когда дверь не открылась, отступила назад и стала смотреть на дверь, словно та ее лично обидела.

Поставив поднос на столик сбоку от двери, девушка взялась за ручку обеими руками и стала толкать дверь. Но дверь даже не пошевелилась.

— Ну! Ничего себе! — От удивления Эмили сказала это вслух. Дверь не запиралась на засов уже много недель; бывали скандалы, и ругань, и ссоры между хозяевами, и игнорирование Эмили, но дверь оставалась открытой.

— Мадам!

Она приложила ухо к двери; не было смысла заглядывать в замочную скважину, потому что та была забита.

Когда Эмили прислушалась, ей показалось, что по комнате кто-то ходит, шаркая ногами. Но конечно, это было всего лишь ее воображение. Возможно, это был звук, который хозяйка производила, когда скребла покрывало кровати, что она производила двумя указательными пальцами, когда была раздражена... нет, это не было похоже на тот звук. Вот опять. Что она там делала?

— Мадам, я принесла вам поесть.

Эмили выпрямилась. Ну хорошо, она откроет дверь, когда достаточно проголодается. Однако в последнее время Рон не казалась очень голодной. Она едва притрагивалась к еде. Даже специально для нее приготовленные вкусные блюда не съедались. Но ни разу девушка не слышала ни одного извинения или слова благодарности от хозяйки, типа: «Сожалею, Эмили, что не смогла съесть это, хоть было очень вкусно».

Эмили часто думала, что если ее хозяйка вдруг вежливо к ней обратится, то она упадет в обморок. Жаль, что мадам была такой неприятной женщиной, потому что ей бы нравилось ухаживать за ней, девушке казалось, что она могла бы сделать ее хоть немного счастливой. Она могла бы развеселить ее, рассказывая про тетю Мэри и ее семейство. И более того, она могла бы многому научиться у нее. Например, попросить ее объяснить ей кое-что из того, что она прочитала в книгах, особенно отдельные отрывки того, что было написано в черной книжке. Но хозяйка была такой, какая она есть, и ничто уже не могло изменить ее.

Эмили взяла поднос и снова спустилась вниз, а когда дошла до кухни, то постояла немного у стола задумавшись. Нужно ли пойти и сказать мистеру Берчу или подождать, когда он придет? Хозяин был наверху всего полчаса назад, и они не ругались. Девушка слышала, как они разговаривали, но скандала больше не было. А когда хозяин спустился вниз и прошел через кухню, он выглядел довольным. Он не был мрачным, как это иногда бывало после визита в спальню. Пожалуй, лучше сказать ему.

Когда Эмили бежала через двор, холодный ветер поднял ее волосы из-за ушей и сдул их на глаза, поэтому она не увидела его, пока с ним не столкнулась, когда он неожиданно вышел из-за угла.