— Молодец, так держать! — неожиданно рассмеялся Салазар. — В кои‑то веки я доволен потомком! Запомни — никогда, никому, не спускай обид и никому не позволяй оскорблять предков, ибо они твоё прошлое, а тот, кто позволяет себе забыть о прошлом, поправ его честь и память, не имеет будущего! Прошу прощения за провокацию и недостойное поведение. Кольцо сделало правильный выбор. Сотворившие с тобой такое наказаны?

— Не совсем, воздаяние только началось. Да и не злопамятный я. Отомщу и забуду, а потом отомщу ещё раз. Хорошая штука, склероз.

— Ха — ха — ха, — искренне поддержал шутку Салазар. — Чувствуется моя кровь!

Отсмеявшись, маг поправил на платье невидимую складку и как‑то подобрался. Чуялка сигнализировала, что разговор вот — вот перейдёт в другую плоскость. Все проверки я прошёл, теперь за меня возьмутся всерьёз.

— А скажите мне, Гарольд Лилиан Александр, вы действительно стремитесь как можно быстрее очутиться в объятиях Хель? Вечная Леди вам милее земной невесты? — ехидненько так спросил Салазар. — Нет? Так какого вы *** (этого слова, произнесённого на парселтанге, я не знал, видимо другой диалект) и *** (и это слово тоже выпало из словаря) мальчишка! Ты, снулый выродок *** (да что такое, сплошная игра идиоматических выражений), неужто до твоих куриных мозгов никак не дойдёт, что твоё время бодаться с директором ещё не пришло? Раздавит он тебя, как лягушку, и не поморщится! И что мне делать, ждать, пока твоя племянница подарит Роду очередного безмозглого идиота, который сует голову в пасть дракона и думает, что всё обойдётся? Что рот раззявил, лорд недоделанный? Думаешь, я не догадался завязать гобелен на кровь и сплести магическую нить связи со своим портретом? Вас, иродов мелких, даже после смерти надо держать под надзором и пороть без устали розгами или вожжами на конюшне, чтобы вы не совались туда, куда кобель не суёт. О, боги, дайте мне терпения!

Песочил Салазар потомка минут пятнадцать. Вскоре он сам устал от моральной накачки и уселся на наколдованный стул. Интересно, как у него получилось? Ведь не было же на холсте ничего! Особенно доставляла лексика основателя. Аристократ, Лорд, Основатель, а крыл меня так, что не во всяком порту покроют, куда там грузчикам — докерам, щенки они против матёрого волкодава! Достав из ученической сумки блокнот, я пытался записать особо цветистые обороты. Удавалось не всегда.

— Что это вы делаете, уважаемый? — смахнув платочком пот со лба, спросил Салазар.

— Э — э, записываю, милорд! Эм, а как переводится ***? Вроде парселтанг, а звучит затейлево.

— Забудь, — смутился основатель, — ляпнешь при нагах, грехов потом не оберешься. Ты хоть понял, что я пытался до тебя донести?

— Не держите меня за дурака, милорд. Неужели вы думаете, что я от хорошей жизни лезу в пасть нунде? Я бы с удовольствием предпочёл сидеть на попе ровно и не высовываться, но случай в Гринготтсе одним махом перечёркивает благие намерения.

— С этого места прошу подробней.

Пришлось поведать предку о становлении дважды Лордом и инциденте с Дамболдором, последствия которого аукались до сих пор, точнее, начали аукаться.

Великий предок надолго задумался. Думал Салазар красиво: ушедший в себя взгляд, складка на переносице и аура напряжённой работы мысли. Господи, в который раз мне выпадает честь лицезреть одну из многочисленных тайн прошлого, когда волшебники были волшебниками, а не мелкими подмастерьями и придатками к волшебной палочке, магглами с указками. Тот, кто создал этот портрет, действительно вложил в него часть души. Остаётся понять, чья это душа — художника или натурщика. Картина не была похожа на крестраж, но живое начало в ней ощущалось очень явно.

— Я помню директора, когда он ещё был сопливым юнцом, — отмер, наконец, Салазар.