Даже говорить об этом неловко: тут дело было не в богатстве, а в любви его мамочки. Эта любовь оставляла свои следы на всем; она была отпечатана на его рубашке, на прическе, на его словах, на ранце, куда он вкладывал школьные тетради, на книгах, что читал дома для развлечения. Все было для него специально подобрано и подготовлено. Рубашки, которые шила ему бережливая бабушка, больше походили на девичьи блузки, чем на мальчишеские рубашки. Свои длинные волосы ему приходилось подкалывать мамочкиной заколкой, чтобы они не лезли в глаза. В дождь мамочка ждала его у школы с большим зонтом, тогда как ученики разувались и шлепали по лужам.

Материнская любовь ставит на лбу мальчиков клеймо, отпугивающее расположение товарищей. Хотя со временем Яромил и научился это клеймо ловко скрывать, однако после своего славного поступления в школу ему довелось пережить и горький период (продолжался он год или два), когда ребята всласть смеялись над ним и раз-другой шутки ради даже побили его. Но и в самые худшие времена кое-какие товарищи у него все-таки были, и он уже никогда в жизни не забывал их; упомянем о них.

Товарищем номер один был папочка: иногда он брал футбольный мяч (студентом играл в футбол) и ставил Яромила между двумя деревьями; он бил мячом прямо в Яромила, и тот представлял себе, что стоит в воротах и ловит мяч, играя за чехословацкую сборную.

Товарищем номер два был дедушка: он водил Яромила в свои два магазина; в большой магазин аптекарских товаров, которым уже самостоятельно управлял зять дедушки, и в специализированный магазин парфюмерии, где продавщица, миловидная дама, вежливо улыбалась мальчику и давала ему понюхать все духи подряд, так что Яромил рано научился определять различные марки по запаху; он закрывал глаза и заставлял деда подносить ему к носу флакон и нюхал. «Ты гений обоняния», — хвалил его дедушка и Яромил мечтал стать изобретателем новых марок духов.

Товарищем номер три был Алик — взбалмошный песик, с некоторых пор живший на вилле; он был невоспитан и непослушен, но Яромил благодаря ему уносился в прекрасные мечты, представляя песика верным другом, который ждет его на лестнице перед классом, а после школы провожает домой так преданно, что все ребята завидуют ему и хотят идти с ним.

Мечты о собаках стали страстью его одиночества и привели даже к курьезному манихеизму: собаки представляли для него звериное добро,  сумму всех естественных достоинств; он воображал себе большие войны собак против кошек (войны с генералами и офицерами, со всем воинским хитроумием, натренированным в играх с оловянными солдатиками) и был всегда на стороне собак, ибо человек всегда должен быть на стороне справедливости.

Яромил много времени проводил в комнате отца с карандашом и бумагой, и собаки стали главным сюжетом его рисунков: это было бесконечное множество эпических сцен, в которых участвовали собаки-генералы, солдаты, футболисты и рыцари. Но поскольку собаки со своей четвероногой статью не могли достаточно хорошо выполнять людские роли, Яромил рисовал их с человеческим телом. Это было великое открытие! Пытаясь нарисовать человека, он сталкивался с серьезными трудностями: ему не удавалось человеческое лицо; зато удлиненная форма песьей головы с пятном на кончике носа получалась у него отлично; так, в силу фантазии и неумения возник странный мир людей с песьими головами, мир персонажей, которых можно было просто и быстро объединять в футбольных матчах, войнах и разбойничьих набегах; Яромил рисовал эти истории целыми сериями, исчеркав ими уйму бумаги.

И только товарищ номер четыре был мальчик; это был одноклассник Яромила, сын школьною привратника, злобного мужичка, часто доносившего директору на учеников; а те потом все вымещали на сыне, сделав его парией класса.