"Если я буду ходить к ним, - не сумею не выдать их. Передать их другому - ещё хуже. Надо сказать им. Теперь они становятся сильнее, с ними мне лучше будет..."

И, повинуясь влечению к новым для него людям, он всё чаще посещал Якова, более настойчиво искал встреч с Ольгой, а после каждого свидания с ними - тихим голосом, подробно докладывал Саше о том, что они говорили, что думают делать. И ему было приятно говорить о них, он повторял их речи с тайным удовольствием.

- Э, размазня! - гнусил Саша, сердито и насмешливо окидывая Климкова тусклыми глазами. - Ты их сам толкай вперёд. Ты сказал им, что можешь достать шрифт? Тебя спрашивают, идиот!

- Нет ещё, не сказал...

- Так чего же ты мямлишь? Завтра же предложи им!

Климкову было легко исполнить приказание Саши, - Яков и Ольга уже спрашивали его, не может ли он достать шрифт, он ответил им неопределённо.

На другой день, вечером, идя к Ольге, он нёс в груди тёмную пустоту, всегда, в моменты нервного напряжения, владевшую им. Решение исполнить задачу, было вложено в него чужой волей, и ему не надо было думать о ней. Это решение расползлось, разрослось внутри его и вытеснило все страхи, неудобства, симпатии.

Но когда в маленькой, скудно освещённой комнате перед ним встала высокая фигура Ольги, а на стене он увидал её большую тень, которая тихо подвигалась встречу ему, - Климков оробел, смутился и молча встал в двери.

- Вы - что? Нездоровится? - говорила Ольга, пожимая его руку.

Прибавила огня в лампе и, наливая чай, продолжала:

- Очень плохой вид у вас...

Климкову захотелось скорее кончить дело.

- Вот что, - вы говорили, что шрифт нужен вам.

- Говорила! Я знаю, что вы его дадите.

Она сказала эти слова просто и точно ударила ими Евсея. Изумлённый, он откинулся на спинку стула и глухо спросил:

- А почему знаете?..

- Вы тогда не сказали ни да, ни нет - значит, подумала я, он наверное даст...

Евсей не понял и, стараясь не встречаться взглядами с её глазами, спросил снова:

- Почему же?

- Должно быть, потому, что считаю вас серьёзным человеком, верю вам...

- Не надо верить! - сказал Евсей.

- Ну, полноте! Надо.

- А как ошибётесь?

Она пожала плечами.

- Не верить человеку, - заранее думать о нём, что он лгун, дурной, разве это можно?

- Я могу дать шрифт, - сказал Евсей, вздохнув. Задача была кончена. Он сидел, наклонив голову, сжимая между колен крепко стиснутые руки, и прислушивался к словам девушки.

Ольга, облокотясь на стол, вполголоса говорила о том, когда и куда нужно принести обещанное им. Теперь, когда он исполнил долг службы, со дна его души стала медленно подниматься удушливая тошнота, мучительно просыпалось то враждебное ему чувство, которое всё глубже делило его надвое.

- Замечаете вы, - тихо говорила девушка, - как быстро люди знакомятся? Все ищут друзей, находят их, все становятся доверчивее, смелее.

Её слова точно улыбались. Не решаясь посмотреть в лицо Ольги, Климков следил за её тенью на стене и рисовал на тени голубые глаза, небольшой рот с бледными губами, лицо, немного усталое, мягкое и доброе.

"Сказать ей теперь, что всё это фокус, чтобы погубить её?" - спрашивал он сам себя.

И отвечал:

"Выгонит. Обругает и выгонит".

- Вы Зимина - столяра - не знаете? - вдруг спросил он.

- Нет. А что?

Евсей тяжко вздохнул.

- Так. Тоже - хороший человек.

"Если бы она знала столяра, - медленно соображал Климков, - я бы научил её - пусть спросит его обо мне. Тогда бы..."

Ему показалось, что стул опускается под ним и тошнота сейчас хлынет в горло. Он откашлялся, осмотрел комнату, бедную, маленькую. В окно смотрела луна, круглая, точно лицо Якова, огонь лампы казался досадно лишним.