— В том, чтобы рожать детей, в том, чтобы продолжать род человечества. А род этот без мужчины не продолжится, как ты этого не понимаешь?! И мужчина этот должен быть тебе мужем, это ты со своим воспитанием должна понимать тоже! — Теткин кулачок с силой ударил по столу, обрушив пирамиду из окурков.

— Я понимаю. — Полина вжала голову в плечи, моментально поняв, куда тетка клонит.

— А если понимаешь, то почему собралась уходить от Антона, а?! Почему, я тебя спрашиваю?! — Тетя Полина теперь орала, а предавалась этому занятию она всегда с упоением, без стеснения выпуская из легких рвущуюся на волю мощь. — Он твой муж?! Муж! Детей ты хотела?! Хотела! Так в чем проблема?! Он что, импотент?! Он не в состоянии сделать тебе ребенка?! Отвечай, дрянь такая!!

Дрянь предпочла промолчать. К ответам на такие ужасные вопросы она не была готова. Чтобы обсуждать с посторонними интимную жизнь со своим мужем?! Ни за что! Да она скорее умрет, чем рот откроет!

— Можешь не отвечать, — безошибочно угадала ее мысли тетка. — Разве ты сможешь ответить-то?! Ты же… Ты же от слова член в обморок упадешь, дурочка!

— Тетя, я вас прошу! — прошептала сквозь слезы стыда Полина и закрыла лицо руками. — Я не могу! Я не могу с вами об этом говорить!

— А с кем можешь-то? С кем? Ты же и с мужем со своим говорить об этом не желаешь, — с силой фыркнула Полина Ивановна, брызнув слюной, и тут же скоренько отерла рот рукой. — Он же с тобой пытался говорить об этом, Полька? Пытался? Не отрицай, я знаю, что пытался.

Она согласно кивнула, без единого слова. Головы так и не подняла и рук от лица не отняла, стыд душил с такой силой, что, казалось, еще чуть-чуть и у нее от напряжения глаза повылазят, и лицо лопнет от кровяного давления на щеки.

Разве можно говорить о таком с посторонними людьми?! Пускай тетка не чужая, но… А Антон, что же, позволил себе говорить с тетей Полиной об их совместных проблемах?!

Боже правый, как стыдно, как ужасно! Что, интересно, он наговорил ей, что?

— Он сказал, что ты отталкиваешь его, когда он пытается тебя обнять, — осторожно начала тетка, когда Полина задала свой вопрос вслух, проговорив его про себя раз двадцать, наверное.

— Он не пытается меня обнять! Он меня… Он меня лапает, тетя!

Последние слова Полина произнесла с благоговейным ужасом. Посмотрела на тетку и решила, что, наконец-то, до той дошел весь ужас ее положения, потому что застыла с широко открытым ртом. С раскрытым ртом, не моргая, Полина Ивановна смотрела на племянницу, а та, воодушевившись, продолжила:

— Он меня лапает, тут, вот тут, вот так.

Она осторожно коснулась своей груди, бедер, ягодиц.

— И при этом он говорит такие ужасные вещи, — жалобно пискнула Полина.

— Какие? — сипло выдавила из себя Полина Ивановна, и грудь ее неожиданно заходила ходуном. — Какие вещи он говорит тебе, детка?

— Он требует, чтобы я… — Нет, смотреть на тетку она больше не могла, рассказывая о таком, поэтому отвернула лицо и продолжила: — Чтобы я разделась перед ним.

— И?

— И это днем, тетя! Белым днем, когда светит солнце и не зашторены окна, он требует, чтобы я все сняла с себя!

— И что же ты сделала? — Полина Ивановна уже почти задыхалась.

— Я? Я расплакалась и убежала к соседке.

— Та-аак… Что еще ужасного вытворяет Антон?

— Он заставляет принимать меня неприличные позы. И еще он все время говорит мне, что хочет меня. — Полину передернуло. — Когда лезет ко мне под платье, он шепчет так судорожно, дышит, как животное, и все время повторяет: я хочу тебя, детка! Я хочу только тебя… тьфу!

— Ду-уурраа-а!! — с диким привыванием оборвала ее откровения Полина Ивановна, затрясла седой головой, застучала кулаками по столу и запричитала, не снижая голосовых оборотов.