— Я не могу. Тоша с большим трудом достала билеты, сам знаешь, что делается на Таганке. Высоцкий в главной роли, она очень хочет.

— Ну и пусть себе идёт!

— Она со мной хочет!

— Чепуха. Спектакль-то она увидит?! А с кем, разве важно? Ты же посмотришь в другой раз, обещаю достать билеты. Могу достать и два, и четыре. Давай организуем культмассовый поход — мы с мамой, вы — с Антониной. На следующий спектакль и двинем.

— А нельзя назначить встречу на другой день?

— Жэка сильно занят. Он теперь не принадлежит себе. Случайно выдался вечер. Я просил его в другой раз, мне самому сегодня не очень удобно.

— Я поговорю с Тошей.

— Через пятнадцать минут перезвоню.

— Через полчаса.

Было время урока, в учительской никто не подходил. Потом сплошь занято. Наконец прорвался. Тоша уже ушла на урок. Я попросил вернуть её на минуточку.

— Что случилось? — Тревожный Тошин голосок выбил из головы и матч, и отцовские великие манёвры. Много лет мы уже вместе, а до сих пор я вспыхиваю, когда слышу или вижу Тошу. — У тебя неприятности? Мама? Папа? Что ты молчишь?

— Белочка, здравствуй! — говорю я. — Как живёт твой хвостик?

— У меня урок, — прервала меня Тоша. — Ты для этого позвонил?

— Ученики подождут, пока муж объяснится тебе в любви.

— Ученики, может, и подождут, я не уложусь в урок. Говори дело.

— Прости, Тошенька, дело, конечно, есть. Я, понимаешь, не знал, ни сном ни духом, сегодня неожиданная теннисная встреча, очень важная для меня…

— Папика работа?! — не то утвердила, не то спросила Тоша.

— При чём тут папик?

— Почерк его. Разрушить что-нибудь. В общем, в театр ты со мной не идёшь, и у меня образовался свободный билет?!

— Папик обещает достать на следующий спектакль…

— Я же говорю — его работа. Не переживай, я опять, по обыкновению, потерплю! Привет! — Она положила трубку.

Я разозлился. Что это она взяла моду таким тоном разговаривать со мной?! Трубки бросает! Ничего, сходит одна.

Перед театром я всё-таки позвонил Тоше, она не ответила, наверное, уже уехала.

Работа не шла. Я ходил взад-вперёд по мастерской, размахивал ракеткой, потом отрабатывал подачу, потом просто так ходил взад-вперёд, потом трепался по телефону — с Волечкой, с мамой, с Сан Санычем, который процветал на плакатном поприще, с Тюбиком. Даже Муське позвонил. Муська вышла замуж за зубного техника старше неё на восемнадцать лет, родила ему трёх детей и сидела дома в роскошной четырёхкомнатной квартире с двумя лоджиями и большим холлом. Она любила болтать по телефону и повадилась звонить в мастерскую. Рассказывала о поносах и первых шагах детей, о клиентуре мужа и о курортах, на которых они побывали. Моему звонку Муська удивилась — я никогда не звонил ей.

— Никак поссорился со своей королевой?! — воскликнула она. — Или решил взять меня в любовницы? А может, закажешь мне ребёночка?! Что-то твоя не спешит сделать тебя отцом!

Хотел было бросить трубку, но вдруг понял Муську — до сих пор, по-видимому, Муська любит меня! А ревность слепа — сколько раз я чуть было не покалечил Тошу из-за своей ревности! Я могу оправдать даже убийцу, который, застигнув жену на месте преступления, задушил её. Муська, мягко говоря, не отличается большой культурой, чешет в лицо всё, что думает, что с неё взять? Но она своей бабьей интуицией коснулась самого уязвимого — у нас с Тошей нет ребёнка и, по-видимому, никогда не будет.

— В любовницы я тебя не возьму, не жди, — подхватил я её тон.