На пару секунд Алан остолбенел. Затем в ответ на ее слова в нем вспыхнул гнев. Он уже поднял стиснутые кулаки, чтобы заколотить ими в дверь, но вовремя остановился. Черт побери, но ведь она права. Он знал, что это так. То, что казалось ему в свое время такой хорошей мыслью, просто-напросто не сработало. Значит, их влечение друг к другу имеет чисто физическую природу. Ну и что из этого? Повышенная чувственность Эбони была одной из черт ее характера, и это ему нравилось. Она разжигала в нем страсти, которых он не ожидал от себя, заставляя чувствовать себя мужчиной в полном смысле этого слова.

Одно дело знать, что ты умеешь доставить удовольствие женщине — и иногда он гордился тем, что хорошо умеет делать это, — но совсем другое, когда женщина, которую ты любишь, показывает, что в твоих объятиях она получает несказанное удовольствие, когда после вспышки безудержной, неистовой страсти у нее вырываются восторженные возгласы…

Алана вдруг охватило нестерпимое желание вновь почувствовать эти чувственные губы на своем теле. Боже мой! Сама мысль об ощущениях, которые она будила в нем, заставляла кровь быстрее струиться по венам и еще сильнее вздымала плоть. Желание заколотить кулаками по этой двери было сильным. Но его превозмогало еще более сильное чувство. Возможно, гордость. Во всяком случае не стремление испытать себя. Хватит цепляться за надежду, что эта неделя самоограничений может что-либо доказать. Как правильно сказала Эбони, она была просто мучительной, не было ни одного момента, когда бы ему не хотелось удалиться с ней в уединенное место и предаться страстной любви. Если быть честным с самим собой, за это время их чувственное влечение друг к другу стало только сильнее.

Человек соткан из противоречий, раздраженно подумал он. Стоит запретить себе что-либо, как немедленно это становится еще более привлекательным и насущным, чем раньше.

Алан встряхнулся и, с трудом передвигая ноги, пошел вниз по лестнице. Собственно говоря, он может позвонить ей утром и попросить провести уикенд с ним. Может быть, покатать ее на катере? Она любила эти прогулки еще девочкой. На воде так спокойно, и никто не будет им мешать. Он может отвезти ее в залив Брокен и встать на якорь в укромном местечке. И надо будет попросить, чтобы она надела черный купальный костюм, в котором фотографировалась в тот день. Конечно, не для купания. Собственно говоря, он не думал, что костюм долго останется на ней…

Недобро усмехаясь, он сел в машину. Все встало на свои места, хотя тот факт, что в мыслях она вновь стала для него любовницей, немного беспокоил.

Но в конце концов, черт возьми, он просто не мог ждать!

В пятницу без пятнадцати восемь вечера Алан сидел в полутемном ресторане и за несколько минут ожидания уже почти допил коктейль.

Адриана опаздывала. Когда она позвонила ему на неделе и, сказав, что собирается в Сидней, чтобы пройти медицинское обследование перед родами, выразила желание увидеться, он не смог отказать ей. И все же чувствовал смутное ощущение вины, особенно когда пришлось лгать Эбони. Еще более это чувство усугубилось тем, что Эбони так доверчиво восприняла его сообщение, не задала ни одного вопроса. Если бы она отменила назначенную встречу с ним, сославшись на деловой ужин, он, вероятно, поднял бы скандал.

Однако Эбони не очень бы обрадовалась, если бы узнала, с кем у Алана «деловой ужин». Но откуда она узнает? Место было уединенное и редко посещалось богемой и людьми из общества. Для верности он огляделся вокруг. Так и есть. Ни одного знакомого. Дьявольщина, где же в конце концов эта женщина?

Через пару минут наконец показалась Адриана, только она одна могла на шестом месяце беременности выглядеть такой элегантной и уверенной.

— Я ужасно опоздала? — воскликнула она и наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, обдав цветочным ароматом духов. Потом села рядом с ним, ее умело сшитый костюм из бежевого трикотажа совершенно скрывал беременность.