Она скорчила гримасу.

— Я хотела сказать, как бродячий кот.

— Это скорее женский термин. Кошками обычно зовут женщин.

— Мяу! — промяукала она и выставила руки как когти. — А теперь скажи, что ответила тебе мать, или я выцарапаю тебе глаза.

— Прекрасная идея, — пробормотал он. — Тогда, по крайней мере, я больше не буду видеть, что творится вокруг.

Эбони разочарованно вздохнула и опустила руки.

— Ты не хочешь отвечать на мои вопросы? Мне вообще кажется, что ты не разговаривал о нас с матерью.

— Разговаривал. К несчастью…

— Почему «к несчастью»? — удивилась она.

Алан пожал плечами.

— Ты же знаешь ее — она любит поговорить, хотя на некоторое время и онемела от неожиданности. Но когда к ней наконец вернулся дар речи, посыпались сплошные комплименты. Она считает тебя чем-то средним между мученицей и святой из-за того, что после моего дурного обращения с тобой ты все-таки любишь меня.

Эбони нахмурилась.

— Ты хочешь сказать, что все еще принимаешь всю вину на себя? Ты не рассказывал ей, как я обращалась с тобой?

Он пристально взглянул на нее.

— Так ты признаешь, что обращалась со мной плохо, Эбони?

— Пожалуй, я… я действительно заставляла тебя поверить в то, что на самом деле не было правдой и… и… в общем, ты сам знаешь, какой я иногда была гадкой. Находила удовольствие в том, что заставляла тебя ревновать. Теперь, когда я вспоминаю об этом, мне очень стыдно.

— Ты имеешь в виду, что теперь не стала бы намеренно заставлять меня ревновать?

— Конечно, нет, я сделала бы что угодно, чтобы избежать этого. Твоя ревность иногда бывает страшна.

— Неужели? Приятно слышать. Ну вот и приехали. — Открыв с помощью пульта дистанционного управления высокие железные ворота, преграждающие путь к дому, он въехал на дорожку. — Надеюсь, ты взяла с собой тот соблазнительный черный костюм, как я тебя просил. Мне хочется увидеть тебя в нем.

И без него, ты, лживая и вероломная самка, со злостью подумал он, подъезжая к дому и останавливаясь у переднего крыльца. Ни следа вины за все утро… Но этого и следовало ожидать. У нее нет ни капли совести. Совершенно. События этой недели разочаровали ее, и она воспользовалась первой же подвернувшейся возможностью для удовлетворения своих ненасытных желаний и бросилась к одному из своих старых любовников, который хорошо знал ее сексуальные потребности.

Мысль о том, что происходило прошлым вечером в номере отеля, только усилила его мрачную решимость отомстить ей. Женщин, подобных ей, необходимо наказывать. Нельзя позволять им играть на чувствах порядочных людей. Она думает, что обвела его вокруг пальца, да? Что может выйти за него замуж, воспользоваться его деньгами и любовью, а потом за его спиной спать с кем попало?

Когда он вспоминал о том, как она обманула его своими слезами и уверениями в любви…

Но смеяться последним будет он. Он возьмет единственную вещь, которую она могла отдать мужчине, и будет брать, брать и брать все эти два дня. А когда он наконец насытит свою похоть — потому что это было единственным из чувств, оставшихся у него к ней, — тогда отшвырнет ее, как использованную вещь, которой она и являлась.

— Твоя мать вышла встретить нас, — сказала Эбони.

Дейдра Кастэрс с нетерпением поджидала их и, заслышав шум машины Алана, ехавшей по засыпанной гравием дорожке, вышла из двери.

Эбони открыла дверцу машины и устремилась ей навстречу. Они сердечно обнялись.

— Эбони, дорогая! — воскликнула Дейдра и, отстранив ее, оглядела с любовью и удовлетворением.