А может, и в самом деле это так, нахмурилась девушка…

— Вы живете в Париже? — Это единственный пунктик, которого Марк никак не коснулся, рассказывая девушке о себе. Впрочем, он говорил о прошлом, а не о настоящем.

— Всю неделю. А по пятницам после работы обычно уезжаю за город.

У Энни от удивления округлились глаза.

— Так это в вашем доме мы были? — Она была абсолютно убеждена в том, что Марк арендовал его на неделю или что-то в этом роде.

— Да, — спокойно подтвердил Марк. — В том доме я провожу уикенды и летний отпуск. Я предпочитаю сельскую жизнь, но мне приходится всю неделю работать в городе, потому что моя работа кончается затемно. И так каждый день…

— Но вы так и не сказали мне, где работаете.

— Потом скажу, — ответил он, а лимузин тем временем покатил вдоль широкого бульвара, мимо модных магазинов. Мгновением позже Марк лихо свернул в узкий переулок и подрулил к боковой стороне одного из парижских гранд-отелей. Швейцар в ливрее поспешил к машине, обежал ее, чтобы открыть перед Энни дверцу и помочь выйти. Марк передал ему ключи от машины и весело сказал по-франдузски:

— Жан Пьер, будьте так любезны, припаркуйте машину. И проследите, чтобы багаж мадемуазель Дюмон был доставлен в ее номер.

Швейцар почтительно кивнул, широко улыбаясь.

— Будет сделано, мсье Паскаль.

Энни с некоторым изумлением обнаружила, что швейцар хорошо знает Марка. Выходит, Марк здесь был частым постояльцем, а это означает, что у него должно быть много денег — отель из разряда дорогих. И тут же она испытала уже подлинное потрясение, поняв, откуда ей знакомо имя Паскаль, где она уже слышала его прежде. Оно не раз звучало в разговорах Филиппа и Дианы. Марк Паскаль, был директором-распорядителем той самой французской фирмы грамзаписи, которая выпускала диски с ее песнями. И она, Энни, вернулась назад в Париж, чтобы дообедать в обществе самого уважаемого господина Марка Паскаля!

— Что ж, вам это вполне удалось! — воскликнула, начиная злиться, Энни.

Тот тяжко вздохнул.

— Если бы ты с самого начала знала, что находишься в полной личной безопасности, то не стала бы слушать меня. Ты бы просто посмеялась надо мной. Поэтому я должен был создать шоковую ситуацию, так повлиять на твое сознание, чтобы ты стала более восприимчива к моему рассказу.

— Иными словами, промыть мне мозги?

Марк блеснул глазами.

— Нет, Энни, нет! Совсем не так. Просто я не мог найти иного способа достучаться до тебя. Я ведь не знал, были ли у тебя тоже хоть какие-либо воспоминания о прошлой жизни. А выглядела ты совсем как твоя бабка, как та женщина, о которой я мечтал. Когда я впервые увидел твое изображение на одной из обложек, то буквально остолбенел.

Тут уже Энни и сама вздрогнула от того взора, что он послал ей, от интонации его голоса. А Марк хрипло продолжил:

— Поверь мне, Энни, долгое время я сам глубоко сомневался, не придумал ли я все это, не приснилась ли мне та женщина в самом деле. И потом, ты знаешь, ведь я никогда не видел ни одной фотографии твоей бабушки. Я даже не знал точно, была ли та Энни, которая снилась мне, той самой Анной Дюмон, что жила в моей деревне. Я принялся расспрашивать, наводить справки, но никто ничего не мог точно припомнить. Несколько старух стали было что-то вспоминать, но все было как-то смутно. Я точно тебе говорю — никто мне никогда не рассказывал о том, что у твоей бабки было что-то с тем погибшим летчиком, что похоронен на деревенском кладбище. Затем я увидел твое изображение и только тогда сообразил, что ты носишь то же самое имя, и, конечно же, я предположил, что… что… ты могла быть ее внучкой.