Гадок и страшен был этот сабантуй. Поначалу лев развязал в людях все самое пошлое и низкопробное в них… А позже было вот что: фрондеры вдруг почувствовали, что "с ними" можно жить, а стукачи и власть имущие ощутили прилив бунтарского безумия. Рядом с этим жалким больным, но настоящим львом нельзя было оставаться собой обычным, надо было что-то срочно менять в себе, что-то делать с собой. И каждый постарался стать другим. Всех опалило чистотой пустыни, первозданностью. Происходило очищение львом.

Жимерин плакал навзрыд, слушая рассказ Берберовых о детстве Кинга, Байбаков, утирая слезы с толстых щек, обещал Берберовым квартиру, дачу и мини-автобус. Люся Уварова предложила провести подписку в пользу Кинга. Хозяйка, "мама" Кинга произнесла заученный монолог с точно рассчитанными паузами, взволнованными обертонами, своевременными увлажнениями глаз о горестной и поучительной жизни Кинга, спасенного человеческой добротой. Под конец плакали все, кроме меня. Я был просто раздавлен мерзостью этого шабаша на худых благородных ребрах "Кинга. И вот что любопытно — я сказал Алле: "А вдруг Кинг возьмет да и помрет, и развалится весь берберовский бизнес". И как в воду глядел! Будь оно неладно, это провидчество…"

В тот же день в другом дачном поселке — на Николиной горе — состоялся еще один сабантуй: его давала Нина Петровна Кончаловская — мама двух известных кинорежиссеров: Андрея Михалкова-Кончаловского и Никиты Михалкова. Причем если последний пришел на него со своей женой Татьяной, то первый, волею судьбы, оказался за столом в окружении сразу двух возлюбленных — жены Вивиан и любовницы Елены Кореневой. Ужин был накрыт на веранде, и на нем кроме перечисленных лиц присутствовало еще человек пятнадцать. Все прошло вполне цивилизованно.

После ужина Кончаловский вызвался отвезти Кореневу на своей машине в Москву, Когда девушка садилась в кабину, она обнаружила на сиденье письмо. Это было послание от Вивиан. Распечатывать его при возлюбленном она не стала, решив потерпеть до дома. Между тем письмо являло собой образец благовоспитанности: в нем Вивиан ни в чем не упрекала свою более молодую соперницу, образно представляла свои отношения с мужем в виде могучего дерева, а отношения мужа с любовницей — в виде одинокого сучка. Завершала свое письмо француженка фразой: "Я люблю своего мужа и умею ждать".

Коренева поступила честно, рассказав на следующий день о письме Кончаловскому и предложив тут же расставить точки над "i": дескать, если ваш брак в опасности, то она готова уйти. Но режиссер заявил, что все должно остаться как есть. При этом он сообщил, что Вивиан ухала в Грузию в гости к режиссеру

Отару Иоселиани, бросив на прощание весьма остроумную фразу: "Теперь мы с Джиной две брошенные женщины" (имелась в виду гостья фестиваля Джина Лоллобриджида, которую муж тоже бросил ради молодой любовницы).

Тем временем в первой половине июля в кинотеатрах столицы состоялось несколько премьер: 9 июля на экраны вышел новый детектив Герберта Раппапорта "Круг" — продолжение истории про смелого и находчивого работника ОБХСС Алешина (Александр Збруев), полюбившегося зрителям по фильму "Два билета на дневной сеанс". В роли антипода Алешина — прекрасной злодейки — снялась актриса МХАТа Светлана Коркошко, в остальных ролях: Хрмен Джигарханян, Николай Рыбников, Роман Громадский и др. В тот же день на экраны столичных кинотеатров вышел очередной "дефа-вестерн" с участием Гойко Митича — "Текумзе".

Киношное меню на ТВ выглядело так: "Деловые люди", "Республика ШКИД", "А пароходы гудят и уходят" (1-го), "Семья Коцюбинских" (2-3-го), "Насреддин в Бухаре" (4-го), "Невероятный Иегудиил Хламида", "Надя Рушева" (премьера д/ф 5-го), "Расскажи мне о себе", "Дайте жалобную книгу", "Певец и песня.