Филомено улыбается: он понял, зачем Антонио Балдуино просил у Арминды напиться. Он сделает то же самое. «Вот скотина, — думает Антонио, — небось надеется, что ему повезет. Как бы не так — покойница не допустит. Она все знает, обо всем догадывается. Но почему-то она не следи за Филомено. А что, если она не вмешается и Филомено добьется-таки своего?» Филомено встает и просит у Арминды напиться, а старухе вроде все равно. Антонио Балдуино в ярости бормочет:

— Вставай же, вставай!.. Ты видишь, он ее увел, он увел ее, он ее не пожалеет…

Но старухе хоть бы хны. Похоже, что она даже злорадно улыбается. Во дворе слышится какая-то возня, а потом Арминда возвращается в комнату и снова плачет, но уже совсем по-другому. Платье у нее разорвано на груди. Филомено входит, улыбаясь. Антонио Балдуино в ярости ломает руки, потом не выдерживает и громко кричит Толстяку:

— Разве ты не говорил, что она еще девчонка, что ей еще нет и двенадцати? Чего ж ты смотришь? И чего смотрит покойница, почему она за нее не заступится?

Зекинья оборвал его:

— Ты пьян, иди проспись…

Кто-то закрыл покойнице глаза.

Взмахнув серпом, Зекинья бросился на него. Враги сцепились, рухнули в засохшую дорожную грязь. Падая, Зекинья не удержал серп, тот отлетел далеко в сторону. Поднявшись, надсмотрщик снова бросился к Антонио Балдуино, но в руке у негра сверкнул нож. Зекинья помедлил в нерешительности, напрягся и прыгнул на соперника. Негр отступил на шаг, пальцы его разжались, нож выпал. У Зекиньи загорелись глаза. Проворно, по-кошачьи нагнувшись, он потянулся за ножом. Но Антоиио Балдуино выхватил из-за пояса второй нож и всадил Зекинъе в спину. У Антонио Балдуино всегда два ножа под курткой, за поясом… Смех Антонио Балдуино страшней, чем удар ножа, страшней, чем пролившаяся кровь.

Негру повезло — ночь стояла безлунная, и он укрылся в зарослях.

Он пробирается сквозь лианы, огибает деревья, которые встают на его пути. Добрых три часа он бежит, будто собака, за которой гонятся злые мальчишки.

В лесной тишине стрекочут цикады. Негр бежит сквозь лес куда глаза глядят, очертя голову. Ноги его разбиты в кровь, тело изранено. Он не замечает, что штаны на нем разодраны, не помнит, за что зацепился. А перед ним — все лес и лес. Темно, хоть глаз выколи. Вдруг затрещали сучья. Антонио Балдуино остановился. Что это? Погоня? Негр прислушался, сжимая нож, последнее свое оружие. Спрятался за ствол, слился с ним в темноте. Его рот кривится в улыбке, — первому из преследователей придется уснуть вечным сном. В руке у Антонио Балдуино открытый нож. Неуловимо, как призрак, проскальзывает мимо негра лесная тварь, не успел и разглядеть какая. Посмеялся негр над своим страхом, продолжает путь, руками раздвигая заросли. По лицу его течет кровь. Лес безжалостен к своим насильникам. Лицо Антонио Балдуино разодрано острым шипом, но он не замечает, не чувствует боли. Он помнит одно — на табачной плантации лежит убитый им человек. И в спине у человека нож, нож Антонио Балдуино. Негр не раскаивается. Зекинья сам виноват во всем, сам первый полез в драку. Он вечно придирался к Антонио Балдуино. Стычки было не миновать. И, не окажись в руке у Зекиньи серпа, негр не выхватил бы ножа.

Лес поредел. Сквозь листву видны мерцающие звезды. По ясному ночному небу плывут белые облака. Эх, мулатку бы сюда! Антонио Балдуино сказал бы ей, что ее зубы белей облаков… Выйдя на лесную поляну, негр садится на землю, любуется звездным небом. О драке он больше не думает. Сюда бы мулатку Марию… Но тетка увезла ее в Мараньян, уплыла Мария на огромном черном пароходе, осыпанном сверкающими огнями.