Как-то в феврале 1946 года, находясь у Жукова в кабинете или на даче, точно не помню, Жуков рассказал мне, что ему в Берлин звонил Сталин и спрашивал, какое бы он хотел получить назначение. На это, по словам Жукова, он якобы ответил, что хочет пойти Главнокомандующим Сухопутными силами.

Это своё мнение Жуков мне мотивировал, как я его понял, не государственными интересами, а тем, что, находясь в этой должности, он, по существу, будет руководить почти всем Наркоматом обороны, всегда будет поддерживать связь с войсками и тем самым не потеряет свою известность…

Тогда же Жуков мне ещё рассказывал о том, что в разговоре по “ВЧ” в связи с реорганизацией Наркомата обороны Сталин спрашивал его, кого и на какие должности он считает лучше назначить.

Жуков, как он мне об этом говорил, высказал Сталину свои соображения, и он с ним согласился, но, тем не менее, якобы сказал: “Я подожду вашего приезда в Москву, и тогда вопрос о назначениях решим вместе”.

Я этот разговор привожу потому, что, рассказывая мне об этом, Жуков дал понять, что как он предлагал Сталину, так Сталин и сделал.

Ко всему этому надо ещё сказать, что Жуков хитрит и лукавит душой. Внешне это, конечно, незаметно, но мне, находящемуся с ним в близкой связи, было хорошо видно. Говоря об этом, я должен привести Вам в качестве примера такой факт: Жуков на глазах всячески приближает Василия Сталина, якобы по-отечески относится к нему и заботится.

Но дело обстоит иначе. Когда недавно, уже перед моим арестом, я был у Жукова в кабинете на службе, и в беседе он мне сказал, что, по-видимому, Василий Сталин будет инспектором ВВС, я выразил при этом своё неудовлетворение таким назначением и всячески оскорблял Василия. Тут же Жуков в беседе со мной один на один высказался по адресу Василия Сталина ещё резче, чем я, и в похабной и омерзительной форме наносил ему оскорбления.

В начале 1943 года я находился на Северо-Западном фронте, где в то время подготавливалась операция по ликвидации так называемого “Демянского котла”, и встречался там с Жуковым.

Как-то во время обеда я спросил Жукова, кому я должен писать донесения о боевых действиях авиации. Жуков ответил, что нужно писать на имя Сталина, и тогда же рассказал мне, что перед выездом из Москвы он якобы поссорился с Верховным Главнокомандующим из-за разработки какой-то операции и поэтому, как заявил Жуков, решил не звонить ему, несмотря на то, что обязан делать это. Если, говорил Жуков, Сталин позвонит ему сам, то тогда и он будет звонить ему.

Рассказывал этот факт мне Жуков в таком высокомерном тоне, что я сам был удивлён, как можно так говорить о Сталине.

В моём присутствии Жуков критиковал некоторые мероприятия Верховного Главнокомандующего и Советского правительства…

После снятия меня с должности главнокомандующего ВВС я, будучи в кабинете у Жукова, высказал ему свои обиды, что Сталин неправильно поступил, сняв меня с работы и начав аресты людей из ВВС.

Жуков поддержал мои высказывания и сказал: “Надо же на кого-то свалить”. Больше того, Жуков мне говорил: “Смотри, никто за тебя и слова не промолвил, да и как замолвить, когда такое решение принято Сталиным” Хотя Жуков прямо и не говорил, но из разговоров я понял, что он не согласен с решением правительства о снятии меня с должности командующего ВВС…

Припоминаю и другие факты недовольства Жукова решениями правительства. После окончания Корсунь-Шевченковской операции командующий бывшим 2-м Украинским фронтом Конев получил звание маршала. Этим решением правительства Жуков был очень недоволен и в беседе со мной говорил, что эта операция была разработана лично им — Жуковым, а награды и звания за неё даются другим людям.

Тогда же Жуков отрицательно отзывался о Ватутине. Он говорил, что Ватутин неспособный человек как командующий войсками, что он штабист, и если бы не он, Жуков, то Ватутин не провёл бы ни одной операции…

В тот же период времени Жуков в ряде бесед со мной говорил и о том, что правительство его не награждает за разработку и проведение операций под Сталинградом, Ленинградом и на Курской дуге…

Жуков везде стремился протаскивать своё мнение.