Нет, мне определенно нравится этот Пшеничный! Кроме одного ляпа -
приглашения понятыми на осмотр квартиры Белкина соседей, которые оказались
сослуживцами Белкина, - он, практически, еще не сделал ни одной ошибки. Я
представил себе этого заваленного делами пожилого, усталого, с зарплатой
165 рублей районного следователя. Пять хозяйственных дел, три убийства и
десять дел помельче - Бог ты мой, это какой-то вертеп, это круглый день
вереница растратчиков и торгашей, обманывающих рядовых граждан при помощи
его Величества - дефицита; это измученные трудом, бытом и пьянством мужья,
избивающие своих жен до смерти; это квартирные драки и склоки; это
бесчинства шпаны, которая толчется в под®ездах; это винно-водочные будни
государства, в котором почти 90 процентов преступлений совершается
гражданами в пьяном виде. Полмиллиона уголовных и гражданских дел ежегодно
рассматриваются судами Москвы, совершаются десятки тысяч арестов, сотни
тысяч задержаний, и немыслимое количество дел - около миллиона по стране в
год - передаются в народные суды, - и все это - будничная, ломовая,
изнурительная работа тысяч рядовых, как этот Пшеничный, следователей. Он
умница, этот Пшеничный. Безусловно, нужно создать бригаду по делу Белкина,
и первым кандидатом в следственную бригаду будешь ты сам, следователь
Пшеничный. Несмотря на то, что на тебя пожаловался сам редактор
"Комсомольской правды", и у тебя из®яли дело - это мы уладим, это я возьму
на себя...
Вторым... вторым, пожалуй, можно взять Светлова - это ищейка с
хорошим нюхом. Конечно, он уже подполковник, начальник отделения МУРа, то
есть, из хорошей розыскной ищейки стал еще и хорошим администратором,
боссом, но надо бы именно его заполучить со всем его штатом.
Размышляя над этим, я вскрыл подшитый к делу большой серый конверт и
извлек из него тот самый пресловутый блокнот Белкина с пометкой
"Ташкент-Баку, N-1, апрель-май 79", в котором, по словам Пшеничного,
"сообщалась важнейшая для следствия информация". Блокнот был исписан
стремительной, малоразборчивой, а местами и вообще неразборчивой
скорописью.
Вместе с блокнотом в конверте лежало 48 пронумерованных и соединенных
скрепками страниц машинописного текста, найденного Пшеничным на квартире
Белкина. По-видимому, Белкин перепечатал блокнот на своей "Колибри".
Я закурил, откинулся в кресле и принялся за чтение.
РУКОПИСЬ ЖУРНАЛИСТА В. БЕЛКИНА (начало)
Я не могу больше носить это в себе. Если я не отдам бумаге весь ужас
случившегося - впору топиться в Каспийском море. А если отдам ВЕСЬ ужас -
кто это прочтет, а точнее - куда это спрятать от читателя? Придется правду
гримировать вымыслом, а вымысел - правдой и назвать потом "приключенческой
повестью".. |