|
Невысокий, плотный, упитанный сгусточек энергии с цепкими и веселыми умными глазами. Сняв фуражку, он вытер ладонями пот на ранних залысинах и прошел в кабинет. - Как поживаем, гражданин начальник? - Пока жив, - сказал я, пожимая ему руку, и кивнул на кресло возле своего стола. - Садись. Узнаешь? - Я подвинул ему папку с делом N-СЛ-79-1542. Он открыл папку, взглянул на первую страницу и лицо его выразило разочарование: А, это! Это я знаю. У меня бриллианты до сих пор лежат в сейфе. - Хорошие бриллианты? - Бриллианты замечательные! Редкая работа! Заберешь к себе? Я тебе советую поинтересоваться у ювелиров, кому они раньше принадлежали. У меня еще руки не дошли, но раз ты это дело берешь к себе... - Подожди, - перебил я. - Ты знаешь про труп, про бриллианты, а кто второй похищенный - ты знаешь? Он пожал плечами: - Тоже какая-нибудь фарца. Да я этим не занимаюсь, мало у меня дел, что ли? Это дело, по-моему, сейчас в Москворецком районе. А как оно к тебе попало?.. - Так вот садись и читай, - я опять пододвинул к нему папку. - Только внимательно и до конца. Особенно вот эту рукопись... Передавая ему рукопись Белкина, я снова обращаю внимание на то, что первая страница машинописного текста напечатана небрежно, с опечатками в тексте, а все остальные страницы чистые, даже красивые, как из машбюро, хотя Пшеничный написал в рапорте, что из®ял их на квартире Белкина. Светлов стал читать. Через несколько минут он расстегивает ворот форменной рубашки, приспускает галстук, потом закуривает и спрашивает, не отрываясь от чтения: - Слушай, у тебя нет пива холодненького? - Тут не держим, - усмехнулся я. - Потом можем сходить, здесь бар рядом. В дверь постучали, я сказал "войдите" и взглянул на часы. Было 13.30 минут - почти сорок минут назад я говорил по телефону с Пшеничным. Он вошел и представился: - Здравствуйте. Моя фамилия Пшеничный. Оказалось, он значительно моложе, чем я ожидал. Худощавый, высокий, сутулый блондин лет 32-х. Удлиненное блоковское лицо, голубые серьезные глаза. Когда он проходит в кабинет, я вижу, что он слегка волочит левую ногу. Я поднимаюсь ему навстречу, пожимаю руку, говорю: - Шамраев, Игорь Есич. А это, знакомьтесь, подполковник Светлов... - Привет, мы знакомы, - бегло, не отрываясь от последних страниц рукописи Белкина, выбрасывает руку Светлов, и Пшеничный пожимает ее, садится на свободный стул. Его глаза уже с порога оглядели мой кабинет, запротоколировали тут же - и меня, и Светлова, и папку с делом Белкина на столе. Да, это именно тот человек, который мне нужен, даже лучше, чем я ожидал - моложе. Тридцать лет - самый следственный возраст, опыт уже есть и интерес к делу еще не угас. |
