|
Скажу ему еще за тайну, что не удаются остроты тому, кто не остер от природы и кто, сверх того, еще сердится. Напрасно вы, милостивый государь, прикидываетесь хладнокровным: вы горячитесь, сами не замечая этого; напрасно вы притворяетесь, будто не знаете настоящего имени молодого философа И.: по тону вашей статьи очень заметно, что вы твердо знаете мое имя; напрасно вы уверяете, что будто бы вы не читаете «Молвы» и даже не знаете, существует ли она: вы читаете ее, вы знаете наизусть много из того, что в ней пишется, вы помните в ней все гораздо лучше, нежели я, который, по слабости памяти, скоро забывает все, что читает написанного большею частию великих писателей, исчисленных вами, и что пишет сам. Прощайте и умейте, если можете, забыть меня так же скоро, как я вас забыл, ибо, оканчивая последнее слово моей отповеди, я уже забываю вас, чтобы никогда о вас не помнить[12 - Я еще забыл упомянуть об одной диковинке, обретающейся в бранной статейке «Северной пчелы», это – классико-романтическое упоминовение об Аполлоне. «Этим способом, – говорит мой противник, – можно уронить, изуродовать сочинение самого Аполлона, бога поэзии, если бы он вздумал их напечатать и сошелся в условиях с каким-нибудь книгопродавцем». Не правда ли, что этот намек на Аполлона совершенно в классико-романтическом духе? Классическим он может почесться потому, что теперь уже вышло из моды тормошить парнасскую и олимпийскую сволочь, а г. Пси еще не отстает от этой похвальной привязки доброго старого времени, романтическим этот намек может назваться потому, что г. Пси – Аполлона, этого бога свободного и благородного искусства, каким представляли его себе простодушные греки, делает романтиком, то есть литературным торгашом, заставляя его продавать книгопродавцам свои свободные и творческие вдохновения. Какое смелое воображение у г. Пси! В самом деле, кому придет в голову сделать самого Аполлона литературным торгашом и заставить его в книжной лавке смиренно продавать свою рукопись российскому книгопродавцу, который с важностию, приличною торговой особе, вымеривает эту тетрадь аршином и кладет ее на весы!.. Как невольно иногда высказывается человек!].
Примечания
Журнальная заметка (с. 436–444). Впервые – «Молва», 1835, ч. X, № 46–47, стлб. 320–333 (ц. р. 30 ноября). Подпись: В. Белинский. Вошло в КСсБ, ч. I, с. 488–502.
Настоящая заметка была ответом на рецензию Ф. Булгарина «Петр Басманов. Трагедия в пяти действиях. Соч. барона Розена…» («Северная пчела», 1835, № 251, 252, подпись: Кси). Булгарин обвинил молодых авторов «Телескопа» и «Молвы», прежде всего Белинского, в отсутствии патриотизма, в ренегатстве. На защиту Белинского выступил позднее Надеждин в статье «Европеизм и народность, в отношении к русской словесности»: «…Безбородые Шеллинги, возмущающие настоящее спокойствие литературы тревожными сомнениями, не так ничтожны на самом деле, как их думают представить… на их действиях нет ни тени корыстного расчета, ни тени злонамеренного предубеждения; и, что всего важнее, в них не только не видно ренегатов, отпирающихся от своего отечества, но напротив, ярко светит самый благороднейший патриотизм, горит самая чистейшая любовь к славе и благу истинно русского просвещения, истинно русской литературы» («Телескоп», 1836, ч. XXXI. См. также: Надеждин, с. 395). |
