|
. К чему все эти проделки? Публика знает, что «Литературная газета» – совершенно отдельное от «Отечественных записок» издание, нисколько не зависящее от них в своем направлении и образе мыслей и не имеющее с ними никакой связи; г. Кони никогда не был критиком «Отечественных записок» и даже никогда не участвовал в этом журнале как сотрудник… Кому это не известно, и кого, с какою целию хотят уверить в противном? – в 250 нумере «Северная пчела» уверяет, будто «Отечественные записки» сравнивают «Мертвые души» с «Илиадою», «Одиссеею», а Гоголя – с Гомером!..[73 - «Мертвые души» с «Илиадой» и «Одиссеей» сравнивал К. С. Аксаков в брошюре «Несколько слов о поэме Гоголя «Похождения Чичикова, или Мертвые души» (М., 1842).] После этого «Северной пчеле» остается уверить публику, что «Отечественные записки» называют г. Булгарина даровитым и отличным писателем, а «Северную пчелу» – превосходною газетою… Чего доброго, пожалуй, и это станется от нее!..
* * *
Редакция «Москвитянина», объявляя о продолжении своего журнала в будущем году, распространилась о том, что будто все литераторы разделились на две стороны – одна сторона в пользу мысли о необходимости европейского развития Руси, другая – в пользу мысли о вожделенности самобытного развития из самой себя… Первый разряд литераторов «Москвитянин» разделил на невежд, не знающих ни Запада, ни Руси, и на полуневежд, знающих Запад и не знающих Руси. Положим, все это и так; но вот в чем дело и вот в чем вопрос: когда же «Москвитянин» решит нам задачу о самобытном (чуждом Западу) развитии Руси? Вот уже два года, как издается он, а кроме фраз и возгласов ничего еще им не сказано… Правда, он ясно доказал свое незнание Запада; но когда же, когда докажет он нам свое знание Руси и того, что ей нужно для самобытного (чуждого Западу) развития?.. Ведь сбор незначительных исторических материалов, которые напечатаны в «Москвитянине» и которым приличнее было бы войти в состав какого-нибудь специального исторического сборника, – еще не представляет собою решения заданного им самому себе вопроса… Равным образом и письма Пушкина, писанные совсем не для печати, и его шуточный, глубоко иронический разбор трагедии «Марфа Посадница»[74 - См. примеч. 101 к статье «Русская литература в 1842 году».] – также не решают вопроса… То-то же! На словах, кого ни послушаешь, – все: «мы сбили, мы решили», а на деле – глядь и выйдет: «мы сбились сами».
Продолжение
Представление «Женитьбы» на сцене Александрийского театра снова оживило фельетон «Северной пчелы». «Наконец (восклицает эта газета в № 279 прошлого года) в бенефис г. Сосницкого мы видели ту знаменитую комедию Гоголя, о которой уже несколько лет трубят его приятели!» – Что за странная манера, в деле чисто литературном, говорить о «приятелях»! Почему фельетонисту знать, кто приятель Гоголя и кому Гоголь приятель? Пушкин печатно называл Дельвига и других[17 - Одессу звучными стихами // Наш друг Туманский описал. «Евгений Онегин».] своими друзьями и приятелями: стало быть, и другие могли, не нарушая приличия, говорить, что такой-то и такой-то – друзья Пушкина; но никто не имел права называть печатно друзьями и приятелями Пушкина тех, которых он сам не называл этим именем тоже печатно. Гоголь ни одною строкою и никого не объявлял ни другом своим, ни приятелем, и, сколько нам известно, еще никто не называл себя печатно ни другом, ни приятелем Гоголя. |
