— А откуда она взялась? — полюбопытствовал Колька.

— О, это, брат, целая история!

Тропинка пошла в гору, вдоль изгороди из жердей, сделанной для того, чтоб коровы, которых гоняли на выпас, не забредали в поле и не портили посевы. Для этих коров по другую сторону изгороди была целая дорога устроена, но дед с внуком предпочитали ходить по тропинке, чтоб не спотыкаться о засохшие отпечатки коровьих копыт.

— Не знаю, кто моему деду про Жуть Подводную рассказывал, — начал старик, — но я-то от него услыхал. Лет этак пятьдесят назад, так что мог и позабыть кое-что… В каком веке дело было — мой дед не помнил, а потому и я врать не буду. Скажем так, как в сказках говорят, — давным-давно…

Колька и так знал, что дед сказку рассказывает, а потому протестовать не стал.

— В эти самые, очень отдаленные времена на этом месте никакой деревни не было. И дороги не было, и полей — один лес стоял сплошняком. Но озеро существовало и даже, говорят, куда шире, чем сейчас расстилалось. И река, которая из озера вытекает, говорят, много глубже была. Вот по этой-то реке и заплыли в здешние места ладьи одного новгородского промышленника. Так в старину звали тех, кто добычей пушного зверя промышлял. Это сейчас в здешних лесах даже лису и белку добыть — удача великая. А тогда тут и куниц, и даже соболей водилось видимо-невидимо.

Увидел промышленник здешнее богатство и решил в этих местах надолго обосноваться. Решил он со своими работниками тут зиму отзимовать. Еще летом порубили деревья, избы поставили, амбары для пушнины и рыбы вяленой, а заодно новые ладьи стали строить, потому что в те, что он с собой привел, все меха не умещались. Весной решили добытое в Новгород увезти, а под осень еще раз сюда приехать. На готовую базу, так сказать.

— И много они наварили? — деловито спросил Колька.

— В смысле, денег заработали? — переспросил дедушка. — Да уж немало, думаю. И во второй поход взял с собой промышленник вдвое больше людей и ладей. Вроде бы хорошо дорогу в эти места запомнили, поплыли так, как и в первый раз. Сперва по течению из одной реки в другую, потом по этой другой до впадения в нее нашей, а уж дальше вверх, против течения, бечевой… Знаешь, что такое «идти бечевой»?

— Ага, — кивнул Колька, — это, как на картине Репина «Бурлаки на Волге». Люди за веревку цепляются и тащат судно против течения.

— Верно. Вот, значит, впряглись люди промышленника в бечеву и потянули ладьи за собой. Помнили, что в первый-то раз трое суток так шли, прежде чем до озера добрались. Ну а в этот раз, поскольку больше ладей вели, прикидывали, что на четвертые-пятые сутки доберутся. Однако же и четвертые, и пятые, и шестые сутки минули, а озера нет! А через неделю пришли к болоту какому-то — не проплыть дальше, и все. Решил тогда промышленник, будто они не в ту реку свернули. Посадил своих молодцев в ладьи, и поплыли они обратно по течению. Вернулись в большую реку и стали думу думать, куда дальше плыть: вверх или вниз. Одним помнилось, будто устье нашей реки выше по течению было, другим — что ниже. Чуть до драки не дошло. До вечера спорили, так и не сговорились. Тогда решил промышленник, что утро вечера мудренее, и велел спорщикам спать ложиться, да и сам заснул.

Вот тут-то и привиделся промышленнику сон. Будто явилась ему девица красоты неописуемой, в золотых одеждах и сказала: «Ежели желаешь до озера добраться, то обещай мне клятвенно, что возьмешь не более сорока сороков соболей, сорока сороков куницы да сорока сороков белки и рыбы наловишь ровно столько, чтоб на еду хватило. Ну а коли сверх того прихватишь, то забудь сюда дорогу навовсе!»

Промышленник, конечно, поклялся, пообещал и в то же мгновение проснулся.