– Напоминаю вам, Валерия, что в моем возрасте в кормилицах не нуждаются. Пожалуйста, не занимайтесь мною. Лучше ступайте прогуляйтесь с Сайрусом. Он вам покажет Верону. Судя по путеводителю, это интересный город...

Желудочная спазма прервала его речь и, тяжело осев на стул, он договорил умирающим голосом:

– Ведь здесь любили друг друга Ромео и Джульетта...

Валерия неодобрительно поджала губы:

– Я удивляюсь, daddy, что вы, вместо того, чтобы позаботиться о своем здоровье, думаете об аморальных похождениях...

Голос отца прозвучал как предгрозовое ворчание грома:

– Это не я, Валерия, а известный Шекспир!

– Это неважно, daddy, раз вы, по-видимому, это оправдываете, но этот boy, который лезет к своей sweetheart по веревочной лестнице, когда ее родители устраивают party всем gentry Вероны – это просто скандал! Почему он не мог войти в дверь, как все люди, если имел честные намерения?

В эту-то минуту Сайрус А. Вильям понял, что ненавидит Валерию Пирсон.

Глава IX

Это свежее весеннее воскресенье наводнило улицы и площади Вероны толпой, над которой реял крик и смех, счастливой, волнующейся толпой. Старые изваяния утрачивали свою торжественность, возвращаясь к вечной юности, и никто не удивился бы, увидев легендарную Джульетту, вышедшую из гробницы во всем сиянии и прелести своих пятнадцати лет, чтоб отправиться на поиски Ромео. Стоит солнцу приласкать Верону – и население забывает обо всем на свете и живет в мире легенд и видений.

Несмотря на похмелье, Сайрус А. Вильям чувствовал, что сердце его бьется в такт с сердцем Вероны. Он готов был петь и смеяться, лишь бы представился хоть какой-нибудь предлог. Колдовской волей весны в жилах американца забилась итальянская кровь. Родись Лекок на берегах Адиче, между понте Сан-Франческо и понте Катена – он и тогда не чувствовал бы себя более веронцем в этот час воскресной службы. Он в душе смеялся над собой, вспоминая, как злился на этот город, который, оказывается, сам того не зная, полюбил с первого взгляда. Воспоминание об утраченной Джульетте – образ которой вызывала в его памяти каждая встречная девушка – слегка кольнуло его сердце, не вызвав, однако, горечи предыдущих дней. Он жил настоящей минутой и не хотел ни о чем думать. А кроме того, в ушах у него пел голос Тарчинини, уверяющий, что в Вероне всегда все кончается хорошо, особенно любовные истории.

Выкинув из головы приезд невесты, близкий отъезд, существование, ожидающее его, Сайрус А. Вильям взял под руку Валерию и поволок за собой, надеясь вопреки очевидности, что чары подействуют и на нее. К несчастью, наследница Пирсоновских заводов сразу же показала себя противницей обаяния Италии. Вместо того, чтобы радоваться и любоваться, она не переставала отмечать и осуждать всякое попадавшееся ей на глаза свидетельство пренебрежения веронцев к гигиене и приличиям в том их виде, какой принят на Линкольн-Авеню. При виде страстно целующейся пары в парке Регина Маргарета Валерия чуть не упала в обморок, а когда проходивший мимо подросток подмигнул ей, покраснела до корней волос. Она остановилась и строго объявила:

– Сайрус, мне трудно простить вам, что вы вынудили меня приехать в этот ужасный город!

– Я не знал вас, Вэл...

– Возможно, но я достаточно люблю вас, дорогой, чтобы догадаться, когда я вам необходима!

Лекок стиснул зубы, чтобы не сказать того, что вертелось у него на языке. Она же, не замечая ничего, продолжала:

– Вы должны бы, кажется, быть мне благодарны вместо того, чтобы дуться. И, ради Бога, прекратите жевать эту резинку, что за отвратительная привычка!

Сайрус А. Вильям решил, что это уж слишком, и холодно осведомился:

– А не оставите ли вы меня в покое, Вэл?

Если в не страх выставить себя напоказ перед дикими туземцами, мисс Пирсон упала бы в обморок, чтоб заставить Лекока осознать чудовищность своего поведения.