Но стоило Клаусу под видом туриста побывать в России, как тоска по Родине с новой силой захватила его. Ему было уже за пятьдесят, и остаток дней он хотел провести дома, в России, на родной земле. Он теперь постоянно думал о своем возвращении, и видения далекой Родины неотступно преследовали его.

Сон, который приснился ему накануне, был таким реальным, что он даже на своем лице ощущал дуновение теплого степного ветерка с запахом полыни. Когда он проснулся, то с минуту не мог понять, где он и что с ним. Низкое темное небо заглядывало в окно. На стенах плясали отсветы то гаснущих, то вновь вспыхивающих реклам.

Это был Кельн. Между ним и его страной лежали несколько государств с их границами и дни ожидания, которые становились нестерпимо длинными. Но все же день шел за днем, и конец близился. Казалось, ничто уже не могло встать на пути, отдалить возвращение на Родину. И вдруг предложение Зейдлица! Конечно, можно отказаться от него, связаться с Центром, попросить, пусть этим займется кто-нибудь другой. Но как только Зейдлиц упомянул о «консервах», он понял, что сделать это может только он. Клинген давно уже стал своим среди людей Зейдлица. А сколько лет ушло на то, чтобы стать своим! Теперь он должен собрать то, что посеял, взять то, к чему готовился долгие годы. Он понимал, что операция будет нелегкой, что получить списки и переправить их будет чрезвычайно трудно. Зейдлиц недаром приставил к нему надежного человека, чтобы тот охранял его в Австрии. Но ограничился ли Зейдлиц только одним надежным человеком?.. А что значит это упоминание о Питере Гарвее, о Си-ай-си? Действительно ли американская контрразведка заинтересовалась им, или Зейдлиц решил просто припугнуть его, чтобы он был осторожен? Но чем он мог вызвать интерес к себе Си-ай-си? В последние годы он занимался только неонацистскими организациями в Европе, выявлял их тайные цели. Но для американской военной контрразведки эти цели, как правило, не были тайными, и с этой точки зрения он не мог вызвать у них повышенного интереса. Тогда в чем же дело? И чем все это может кончиться? Вернется ли он скоро на Родину, или его ждет пуля, или пожизненное заключение? Но об этом сейчас лучше не думать. Это расхолаживает, расслабляет волю. Пока ты не принял решения, можно еще обо всем этом подумать. Но когда решение принято — а он принял его, — надо действовать, только действовать, и все подчинить одной цели.

«Дело» было еще совсем тоненькое: несколько выписок из архивов и заявление некоего Фриче, напечатанное на машинке.

Все это было аккуратно подколото, каждая страница пронумерована и снабжена грифом: «Совершенно секретно. Сектор американской контрразведки НАТО (Си-ай-си)».

В Си-ай-си было заведено давать условное кодовое название каждому делу. На папке крупными буквами было выведено: «Дело «ангела».

Питер Гарвей только что вернулся от начальника сектора. Разговор был малоприятным: хвастать пока было нечем. Или этот Клинген действительно ангел, или…

Гарвей сел за стол и раскрыл папку. Хотя содержание этих бумажек он знал чуть ли не наизусть, он снова перечитал их:

«Выписка из личной карточки офицера СС.

Отто Енихе — оберштурмфюрер СС. Год рождения — 1920. Национальность — немец. Тип — нордический. Образование — неоконченное высшее.

В 1939 году призван в вермахт.

В 1941 году окончил летное военное училище. Воинское звание — лейтенант.

С 1941 по 1942 год служил в эскадрилье ночных истребителей.

С 1942 по 1944 год — на Восточном фронте. Сбил 20 вражеских самолетов. Награжден Рыцарским крестом и Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту.

В 1944 году был сбит и упал на территории, занятой русскими.