Девушка сидела на разостланном пледе. Тут же перед ней была разложена еда: сыр, сок в целлофановом пакете, хлеб.

— Бонжур, мадемуазель. — Он заговорил с ней почему-то по-французски, который немного знал. Ему и в голову тогда не пришло, что перед ним соотечественница.

— Бонжур, — ответила девушка, но глянула на него недоброжелательно.

На его вопрос «Теплая ли вода?» она ответила по-немецки: «Не понимаю».

— Так вы — немка? — удивился Максимилиан.

— Нет, австриячка.

— Удивительно, — сказал Фак. И он действительно был удивлен.

— Значит, мы — земляки?..

Фак потом не раз вспоминал этот месяц, который они провели на берегу Адриатики. Ее юность, непосредственность и чистота бесконечно трогали его. Просыпаясь ночью, он каждый раз изумлялся ее красоте, ее покатым хрупким плечам, которые хотелось погладить. Потом он подходил к окну, закуривал и с наслаждением смотрел на ночной Дубровник. Из окна открывался вид на лагуну, где стояло множество небольших яхт, катеров. Они жались к пирсу, над которым возвышалась старинная крепостная стена. Правее виднелись ворота в город, купол собора, на площади перед которым днем всегда бывало много голубей. Там, за воротами, раскинулся старый город, окруженный рвами и крепостной стеной. Подъемные мосты соединяли его с новой частью. В старом Дубровнике были неимоверно узенькие улочки, где могли с трудом разминуться двое прохожих. Площадь выложена большими плоскими камнями, отшлифованными до блеска подошвами за сотни лет. Лабиринт узеньких улочек, каменных лестниц, террас, ниспадающих к морю, придавал этому маленькому городу удивительное своеобразие. Сейчас, вспоминая об этом времени, он мог сказать: да, это был чудесный месяц…

— Мак! Принеси мне, пожалуйста, расческу, — крикнула Ингрид из ванной.

Фак подвез Ингрид к «Парамону», а потом поехал в редакцию. По дороге у него забарахлил карбюратор. Вскоре попалась мастерская по ремонту «фольксвагенов».

Машину Фака чинил уже немолодой разговорчивый немец. Его баварский акцент раздражал Максимилиана. Раньше он как-то не обращал внимания на то, что в его стране столько немцев. Правда, они пока не носили военную форму.

«Ты стареешь и становишься нетерпимым», — подумал он. Пока баварец занимался машиной, Фак присел на скамейке у бюро. Тут же были разложены рекламные проспекты фирмы «Фольксваген». Он развернул рекламный проспект. Составители уведомляли, что каждый может легко научиться управлять «фольксвагеном».

«Новый «фольксваген» имеет вместительный багажник, его трансмиссия надежна и не требует никакого ухода…»

Фак закрыл проспект. «Все самое лучшее — это у нас! Если вы не знаете, чего вы хотите, заходите, у нас это есть», — вспомнил он рекламный плакат на «Дрюксторе» — американском магазине.

«Самая лучшая национал-демократическая партия — это у нас».

Он чуть не сказал это немцу, хотя прекрасно понимал, что этот работяга не имеет, наверное, никакого отношения к тем немцам, которые в тридцать восьмом захватили его страну.

Фак пошел выпить кока-колы. Молоденькая блондинка в белоснежном халате подала ему запотевшую холодную бутылку и рекламный проспект новой модели «фольксвагена».