Вдруг без всякого предупреждения всю поверхность верстака заняло лицо разъяренной великанши, помещение наполнил ее сердитый голос. У нее за спиной зазвенели, завыли сирены и гонги – гротескная и одновременно благозвучная музыка. Чуть больше секунды Эмери слушал, не в силах пошевелиться, словно его околдовали эти неземные звуки.

Когда он обернулся, оказалось, что женщина с высоко поднятым над головой топором стоит в пяти футах у него за спиной. Она попыталась нанести удар, Эмери бросился к ней, однако рукоять топора все-таки опустилась ему на плечо. Сцепившись, они катались по наклонному полу – женщина отбивалась, царапалась и кусалась, словно фурия, а он, сначала одной рукой, а потом и обеими, пытался ухватиться за ручку топора.

Отобрав его у женщины, Эмери неловко замахнулся, попал плоской частью по локтю, фурия же так вцепилась ему в щеку зубами, точно пыталась разорвать лицо врага в клочья. Выпустив из рук топор, Эмери резким движением ткнул пальцами ей в глаза, и она выплюнула его щеку, вскочила на ноги, бросилась в сторону.

И исчезла.

Потрясенный неожиданностью и неистовой жестокостью схватки, оглушенный диким воем, доносившимся со стороны верстака, Эмери сел и принялся оглядываться. Топор, который украли у него женщины, лежал рядом, коричневое пятно на сверкающем лезвии, очевидно, было засохшей кровью Брука. Его собственная из прокушенной щеки капала на неровный металлический пол Сапоги и карабин так и остались там, где он их положил.

Очень медленно Эмери поднялся на ноги, наклонился, чтобы поднять топор, но потом решил не брать его – руки и без того были заняты, а карабин гораздо более надежное оружие, к тому же этот топор убил Брука.

Нет, Брука убили женщины. А топор – всего лишь топор и не более того отличный кусок стали, надетый на деревянную палку, вырезанную из древесины пекана Эмери купил его в скобяной лавке в городе за тридцать или сорок долларов – обвинять его в смерти Брука все равно что пинать ногой камень, о который споткнулся на дороге Глупо!

Эмери поднял топор, вытер лезвие о рукав куртки, так что теперь крови Брука почти не было видно. Карабин гораздо более надежное оружие, но если оставить здесь топор, женщины обязательно его найдут и снова попытаются пустить в ход. А вот если Эмери заберет его отсюда, может быть, удастся прорубить во льду дыру и бросить топор на дно озера, впрочем, швырнуть его с самой верхней ступеньки лестницы прямо в темную воду тоже, наверное, неплохо. Возможно, очень скоро та женщина, что несколько секунд назад пыталась убить Эмери, вернется, чтобы довести дело до конца.

Верстак продолжал пронзительно выть и грохотать. Чувствуя себя ужасно глупо, Эмери мысленно приказал ему замолчать, а когда тот не послушался, принялся рубить огромное женское визжащее лицо и успокоился только, когда наступила тишина. Может быть, этот предмет обладает еще и дополнительной функцией – обучает того, кто на нем работает или развлекает, чтобы не было скучно делать то, что на нем полагается делать.

Эмери положил на верстак топор и, отыскав в кармане платок, прижал к щеке.

Затем он отнес топор к люку в полу, чтобы сбросить вниз, и увидел, что в нижнем отсеке, в воде, плавает тело мертвой женщины – лицом вниз.

Когда он уходил, следы, оставшиеся от его импровизированных лыж, были такими же четкими, словно он прошел здесь всего несколько минут назад, и это несмотря на то, что валил сильный снег. Сам зиккурат, засыпанный снегом, стал похож на скалу, выросшую прямо изо льда.