– Как ее зовут? – спросил доктор Ротман.
– Ада Хемпель.
– А, на прошлой неделе она приходила ко мне на прием. Рановато она… Хорошо, ведите меня к ней.
Эрик повел его в дом. Он услышал детский крик. Ребенок уже родился! Он заторопился вниз по лестнице, доктор Ротман за ним.
Ада лежала на спине. Кровать была насквозь мокрой от крови. Карла стояла рядом, держа на руках крошечного младенца. Он был покрыт слизью. От младенца к юбке Ады шел какой-то толстый шнурок. Глаза у Карлы были огромные от ужаса.
– Что мне с ним делать? – вскричала она.
– Вы делаете все абсолютно правильно, – успокоил ее доктор Ротман. – Просто подержите так ребенка еще минутку.
Он сел рядом с Адой. Послушал ее сердце, измерил пульс и спросил:
– Как ты себя чувствуешь, милая?
– Я так устала, – сказала она.
Доктор Ротман удовлетворенно кивнул. Он приподнялся и посмотрел на ребенка на руках у Карлы.
– Мальчик, – сказал он.
Эрик наблюдал с любопытством, смешанным с отвращением, как доктор открыл свой саквояж, достал оттуда нитки и с двух сторон завязал на шнуре узлы. Одновременно он тихо говорил Карле:
– Ну что же ты плачешь? Ты справилась просто прекрасно. Приняла роды совершенно самостоятельно. И я не понадобился. Вырастешь – становись доктором.
Карла немного успокоилась. Потом она прошептала:
– Посмотрите на его голову… – Доктору Ротману пришлось наклониться к ней, чтобы расслышать ее слова. – Мне кажется, с ним что-то не так…
– Да, я знаю, – доктор Ротман достал острые ножницы и разрезал шнурок между двумя узлами. Потом он взял у Карлы голенького младенца и поднял перед собой на вытянутых руках, разглядывая. Эрику не показалось, что с ним что-то не так, но младенец был такой красный, и весь сморщенный, и в слизи, что было трудно понять. Однако доктор после минутного размышления произнес:
– Ну надо же…
Приглядевшись повнимательнее, Эрик заметил, что ребенок действительно выглядел странно. Лицо у него было перекошенное, одна сторона нормальная, а вторая казалась вдавленной, и с глазом что-то не то.
Доктор Ротман вернул ребенка Карле.
Ада снова застонала и напряглась.
Когда она расслабилась, доктор Ротман достал у нее из-под юбки что-то, до отвращения напоминающее кусок мяса.
– Эрик, – сказал он, – принеси мне газету.
– Какую? – спросил Эрик. Родители каждый день покупали все главные газеты.
– Любую, мальчик мой, – мягко сказал доктор Ротман. – Я же не читать ее собираюсь.
Эрик побежал наверх и нашел вчерашнюю «Воссише цайтунг». Когда он вернулся, доктор завернул этот кусок в газету и положил на пол.
– Это называется «послед», – сказал он Карле. – Лучше потом его сжечь.
Он снова сел на край кровати.
– Ада, милая моя девочка, выслушай меня мужественно, – сказал он. – Твой малыш жив, но, возможно, не совсем здоров. Мы сейчас его вымоем, тепло укутаем – и надо отвезти его в больницу.
– Что с ним? – испуганно спросила Ада.
– Я не знаю. Его нужно обследовать.
– Он будет жить?
– Врачи больницы сделают все, что в их силах. Остальное в руках Господа.
Эрик вспомнил, что евреи молятся тому же богу, что и христиане. Забыть это было легко.
Доктор Ротман сказал:
– Ада, как ты думаешь, сможешь ты подняться и поехать со мной в больницу? Ребенка нужно будет кормить. |