— Батальон! В атаку! Третья рота в прикрытие, первая и вторая сбор трофеев!

— Ура!

Только успели орудия, полевые кухни, груженые телеги и трофейные пулеметы утащить в свой тыл, как по нашим позициям ударила немецкая артиллерия. Хорошо стреляют, метко, только нас там уже нет. До Волхова тридцать пять километров, вот мы на полверсты и отступили.

— Соблюдать светомаскировку!

— Есть!

Солдату ведь немного надо — дай ему на мертвого врага посмотреть, и он умрет счастливым. Комполка не ходит, летает, пора ему крылышки подрезать.

— Не сообщай ничего в штаб дивизии, — говорю ему.

Он глаза вытаращил.

— Отберут у нас трофеи, а я на третьей линии обороны несколько артиллерийских блиндажей сделал, — поясняю.

— Но мы же победили!

— Хвастун.

Убедил, не стал он донесение писать, а наученный горьким опытом, я всех комиссаров собрал в кучку и посадил рядом с начальником особого отдела.

— Вы, — говорю, — будете последней ударной группой. Если немцы по болоту пройдут, и полк окружат, надо будет прорываться за помощью. Отдыхайте, силы берегите, изучайте карты. Из землянки только в туалет, и больше никуда.

А снаружи разведку посадил, вроде охрана, а на самом деле — конвой. Хватит с меня сюрпризов в виде жадного начальства. Мне пушки дороже их похвалы.

Вторая линия обороны тоже была ложной. Настоящим было только минное поле и снайперские засады. Мы здесь просто рассчитывали выиграть время. И точно, немцы остановились. Стоят на нашем предполье, в разведку пытаются сползать. Снайпера их расстреливают, они начинают из пушек стрелять. А у каждого стрелка по три позиции и щель для укрытия, попробуй в него попасть. Сотня немецких трупов на подходе к минному полю, а среди снайперов потерь нет. Но в полку полтора десятка убитых, снаряды немецкие далеко летают. И раненые есть.

— Надо, — предлагаю Соломину, — контратаку готовить.

Выдернули всех комиссаров и особый отдел в полном составе. Поставили им боевую задачу — вести разведку в советском тылу.

— Первое — находите буксиры Шлиссельбургской крепости. Пусть нам махорки привезут, сколько не жалко, а то курильщики уже мох в самокрутки заворачивают. Второе — у нас работают эвакуаторы с танкового завода, пусть они нам в порядке шефской помощи хоть два танка дадут в долг. Снег выпадет — сразу вернем. Скажите им: «Кое-кто хочет рассчитаться за погибший под Ивановкой экипаж». Они поймут. Третье — ищите зенитчиц. Их надо отправить в крепость. Ну, этим я сам займусь, вы только найдите. Четвертое — продовольствие, боеприпасы и пополнение. Старайтесь, особенно нам нужны артиллеристы. Успевайте, пока не началось.

— Что не началось?

— Здесь немцев мы держим крепко, значит, они в другом месте нашу оборону на прочность проверят. А есть там такой стойкий полк, работящий да боевой, это вопрос сложный. А пока готовимся занять в деревнях круговую оборону. Для санитарного взвода строим четыре блиндажа в двенадцать накатов. Там же устраиваем склады, тоже в землю закапываем. Готовимся к зимовке, — шучу для поднятия духа.

Точно, угадал. Вермахт беспрепятственно двигался вперед: 22 октября захвачена Большая Вишера, 23 — Будогощь, 24 — Малая Вишера. Войска 4й армии стали разбегаться во все стороны. Наши комиссары не растерялись и вывезли из порта Новой Ладоги шесть орудий, предназначенных для 311 стрелковой дивизии, и три танка, пришедших на пополнение в 119 отдельный танковый батальон.