— Товарищ капитан НКВД, вам в школу на распределение.

Ладно, хоть что-то начинает налаживаться. Прихожу в школу, меня в очередь ставят, подхожу к столу, командировочное направление забирают.

— Предыдущее удостоверение давайте, — говорят.

Подаю, старшина, не глядя на подписи, его рвет напополам.

— Эй, вы что тут, с ума сошли?

— После направления в действующую армию все прежние документы утрачивают силу, — бубнит под нос старшина.

Беру в руки свою командировку, все точно, направляется в действующую армию для дальнейшего прохождения службы. Вот мне в канцелярии документы выдали! У меня еще одно удостоверение в кармане лежит, командира разведгруппы ГКО, мне сейчас в туалет выйти и пропасть с концами ничего не стоит. Мало ли Синицыных на фронте.

— Эй, тут еще один тыловик. Куда его?

— Давай к комполка, пусть сам решает, — ему из-за спины отвечают. — Проходите в третий «Б» класс, к майору Соломину, — уже мне предлагают.

Выхожу в коридор, никому на хрен не нужен. Или на улицу и в цитадель, или к майору на разговор. И девицы здесь. Монетки нет, подкинуть нечего. Все ничего, только удостоверение жалко, крутые были корочки.

— Здравия желаю, товарищ майор, капитан НКВД Синицын, — докладываю о прибытии.

— Общевойсковое звание у вас подполковник, даже выше чем у меня, — говорит комполка. — Опыта у вас нет. Куда мне вас приспособить? Комиссаров уже полный комплект, даже в каждой роте есть. Что-нибудь делать умеете?

— Кроме песни петь, водку пить и девок охально обижать? Нет, не умею.

И голову удалую повесил. Жалко мне комполка прямо до слез. И себя жалко. Начальник штаба с картами входит.

— О противнике ничего не известно? — спрашивает.

— Тоже мне, загадка века, — говорю. — Корпус Шмидта атакует с Волховского плацдарма. У него четыре дивизии, 8я и 12я танковые, и 18я и 20я моторизованные. 11я и 21я пехотные дивизии наступают по обоим берегам реки Волхов в сторону Волховстроя, а 126я пехотная дивизия идет на Малую Вишеру. Семь дивизий всего, тем более двадцатую мы уже били. Волхов удержим. Надо только сразу в землю зарываться.

— Сведения точные? — спрашивает начштаба.

— Точнее не бывает, сам в руках немецкую карту держал, с тактическими пометками. Куда ее потом особый отдел дивизии дел — не знаю, но это уже не наши проблемы, — отвечаю честно.

— Вы где воевали, товарищ подполковник?

— Да где только не воевал. На севере Ладоги до эвакуации, потом на юге, Шлиссельбург и окрестности, на Лужском выступе и на плацдарме. Карту под Урицком взяли, на станции.

— Так это вам надо полк принимать, а мне на первый батальон вставать…

— Немцев, — говорю, — на всех хватит. Оставайся командиром полка, может, генералом раньше меня станешь. Первый батальон, говоришь свободен? Ставь на него, и будем закапываться. Предлагаю вот здесь — у деревень Заречье и Замошье. Другого пути на Волховстрой у немцев нет, слева и справа болота, это не соседи, не убегут. Ни от кого не зависим, самое милое дело. У меня только дельце есть. Надо взвод зенитчиц к нам перетащить. Пропадут девчонки в этой суете, обидно будет. Пристроим в санитарную роту — паек отработают.

— Эх, да кто же сейчас кого отдаст? — вздыхает майор.

— Очень надо, — наседаю.

— Ладно, что могу, сделаю. Иди к заму по тылу, форму получай, командирскую книжку, становись на довольствие, и принимай хозяйство, комбат.