Сердитый пожарный колокол на башне ратуши пробил начало часа шестого. Покупатели мало-помалу рассосались, унося с собой пакеты с праздничной снедью. Итен внес в лавку лотки с фруктами, запер входную дверь и без всякой на то причины, а лишь потому, что сделалась тьма по всей земле и в нем самом, спустил плотные зеленые шторы, после чего тьма сделалась и в лавке. Одни только неоновые трубки в холодильнике светили в этой тьме призрачной голубизной.

Зайдя за прилавок, он отрезал четыре толстых куска ржаного хлеба и щедро намазал их маслом. Потом двинул вбок стеклянную дверцу холодильника и взял с одного блюда два ломтика плавленого швейцарского сыра, а с другого – три куска ветчины.

– Сыр и салат, – сказал он. – Сыр и салат. Лезьте на дерево, кому дом маловат. – На верхние куски хлеба густым слоем положен майонез, они придавлены к нижним, выпирающие кромки ветчинного сала и зеленых салатных листьев подровнены. Теперь взять картонку молока и пергаментной бумаги на обертку. Он аккуратно подгибал пергамент с краев, когда во входной двери звякнул ключ и в магазине появился Марулло – широкий в плечах, как медведь, и такой тучный, что руки у него казались непропорционально короткими и не прилегали к бокам. Шляпа у Марулло сидела на самом затылке, а из-под нее торчала жесткая бахрома серо-стальных волос, точно он носил под шляпой еще какую-то шапочку. Глаза у него были со слезой, хитрые и сонные, но золотые коронки на передних зубах сразу блеснули в свете неоновых трубок. Две верхние пуговицы на брюках были расстегнуты, так что виднелись теплые серые кальсоны. Марулло стоял, запустив толстые культяпки больших пальцев за брючный пояс, приходившийся как раз под животом, и щурился, привыкая к полутьме.

– С добрым утром, мистер Марулло. Хотя сейчас уже день.

– Здравствуй, мальчуган! Ты поспешил закрыться.

– Весь город закрылся. Я думал, вы слушаете мессу.

– Нет сегодня мессы. Единственный день в году, когда мессы не бывает.

– Вот как? Не знал. Чем могу служить?

Короткие толстые руки вытянулись вперед и несколько раз подряд согнулись в локтях.

– Болят, мальчуган. Артрит… Все хуже и хуже.

– Ничего не помогает?

– Все перепробовал – грелки, акулий жир, пилюли… болит и болит. Тихо, спокойно, дверь на замке. Может, поговорим? А, мальчуган? – Зубы у него снова сверкнули.

– Случилось что-нибудь?

– Случилось? Что случилось?

– Ладно, подождите минуту. Я схожу в банк. Отнесу сандвичи мистеру Морфи.

– Правильно, мальчуган. Сервис – хорошее дело. Умница.

Итен вышел через кладовую в переулок и постучал в боковую дверь банка. Джой принял от него молоко и сандвичи.

– Спасибо. Напрасно беспокоились. Я бы сам.

– Это сервис. Так Марулло сказал.

– Поставьте на холод две бутылки кока-колы, идет? У меня от цифр во рту пересохло.

Вернувшись, Итен застал Марулло склонившимся над мусорным баком.

– Где вам угодно говорить со мной, мистер Марулло?

– Начнем здесь, мальчуган. – Он вытащил из мусорного бака листья цветной капусты. – Слишком много срезаешь.

– Так аккуратнее.

– Цветная капуста продается на вес. Швыряешь деньги в мусорный ящик. Я знаю одного умного грека у него, может, двадцать ресторанов. Так вот, он говорит: «Весь секрет в том, чтобы почаще заглядывать в мусорный ящик. Что выброшено, то не продано». Умный грек, хитрый.

– Да, мистер Марулло. – Еле сдерживая нетерпение, Итен вошел в лавку.