– Он бьет меня, – сказал он с сухими глазами. – Он бьет меня моим луком, когда я говорю ему твои слова. Он даже не хочет слушать меня. Он кричит, что Керрик знает все о мургу, потому что сам наполовину мараг... – Он умолк и опустил голову. – И ты тоже, сказал он и снова побил меня. Я убежал.

Армун кипела гневом: не за себя, ей-то приходилось слышать и худшие оскорбления.

– Пусть Фракен читает будущее по помету мургу. Твой отец не лучше его, раз слушает такие глупости. Керрик спас саммады – и как быстро все забыли об этом... Сколько тебе?

– Это моя одиннадцатая зима.

– Достаточно взрослый, чтобы получать побои, но слишком молод, чтобы стать охотником и дать сдачи. Оставайся до утра, Харл, пусть отец твой придет ко мне за тобой. Я расскажу ему о мургу!

Утром Армун вышла из шатра, послушать, что говорят женщины. Все беспокоились о пропавшем мальчике, и охотники уже искали его. Хорошо, подумала она, а то заплывут жиром, без дела валяясь в шатрах.

Подождав, пока солнце опустится пониже, она остановила первую из встретившихся женщин.

– Пойди в шатер Нивота и передай ему, что мальчик Харл нашелся и сидит в моем шатре. Быстрее.

Как Армун и рассчитывала, женщина не стала торопиться и тут же разболтала новость. Армун вернулась в свой шатер и стала ждать. Наконец кто-то окликнул ее снаружи. Она вышла, аккуратно задернув за собой полог.

Старый шрам на щеке кривил рот Нивота в злобной ухмылке. Характер был под стать выражению лица.

– Я пришел за мальчишкой, – грубо сказал он.

Позади него собралась толпа, люди с интересом прислушивались: зима была длинной и скучной.

– Я – Армун, а это шатер Керрика. Как твое имя?

– Отойди в сторону, женщина, – мне нужен мой парень.

– Чтобы опять избить? Это ты говорил, что Керрик наполовину мараг?

– Он совсем мараг, если тебе хочется знать мое мнение. И сейчас я накажу мальчишку, чтобы не болтал... и тебя тоже, если ты не пропустишь меня.

Она и не шевельнулась, и он грубо толкнул ее. А напрасно. Не стоило ему забывать, что случалось, когда она была моложе и ее дразнили беличьей мордой.

Кулак Армун угодил Нивоту прямо в нос – охотник полетел спиной в снег. Едва он встал на колени – кровь капала у него с подбородка, – она снова ударила его в лицо. Толпа разразилась радостными криками. Доволен был и Харл, подглядывавший в щелочку.

Охотники не бьют женщин... кроме своих собственных, поэтому Нивот не знал, что ему делать. Не было у него и времени подумать. Армун не ниже его ростом и страшна в гневе. И он бесславно бежал. Толпа не торопилась расходиться, сожалея об окончании интереснейшего зрелища.

Но на этом все кончилось. Харл остался в ее шатре, никто за ним не пришел, в присутствии Армун об этом даже не вспоминали. Мать Харла умерла прошлой голодной зимой, и отец явно тяготился мальчишкой. Армун стало повеселее.

...Весна запоздала. Она всегда теперь запаздывала. И, когда лед на реке затрещал и громадные льдины тронулись вниз, Армун начала высматривать на востоке Керрика. Каждый день ей было все труднее справляться со своим нетерпением, и наконец, в самый разгар цветения деревьев она отослала Арнхвита с Харлом поиграть на берег реки, а сама пошла к Херилаку. Он сидел перед шатром, натягивая на лук новую сплетенную из кишок тетиву, – приближалось долгожданное время охоты. Когда она заговорила, он лишь кивнул, не поднимая глаз от работы.

– Лето пришло, а Керрика нет.

Он что-то нечленораздельно буркнул.