Дальние полосы ливня укрыли урукето от глаз. Когда дождь ушел еще дальше, живое судно вдруг вынырнуло из его пелены, чернея среди белых гребней. Низкое заходящее солнце пробивалось сквозь клочковатые облака, окрашивало красным высоко выступавший из воды плавник урукето. Но вскоре он исчез в сумеречной мгле.
Стоя по колено в воде, Херилак взмахнул копьем и гневно крикнул:
– Пусть все они погибнут, чтобы некому было возвращаться!
– Все кончено, – вяло возразил Керрик. – Кончилось... завершилось... Мы победили. Мы убили мургу, сожгли их город. – Он кивнул в сторону обугленных дымившихся стволов. – Ты отомстил за каждого тану из твоего саммада. Ты испепелил не один хольт мургу. Ты сделал это. За каждого охотника, женщину и младенца ты убил столько мургу, сколько может сосчитать охотник. И довольно. Теперь забудем про смерть и подумаем о живущих.
– Ты говорил с этой тварью, ты дал ей бежать! Копье дрогнуло в твоей руке – не нужно было тебе этого делать.
Керрик видел, что Херлак разгневан, и готов был ответить ему тем же, но сдержался. Все устали, все вымотались после такого дня. И не следует забывать, что Херилак повиновался ему и не убил Энге, дал ему возможность поговорить с ней.
– Для тебя все мургу на одно лицо, и всех следует убивать. Но эта – моя учительница – не такая, как другие. Она говорила им о мире. И если бы мургу прислушались к ней, поверили ей, война могла бы закончиться раньше,
– Они же вернутся, вернутся, чтобы отомстить.
Высокий охотник все еще не мог успокоиться и потрясал обагренным кровью копьем вслед исчезнувшему из вида врагу. Воспаленные от дыма глаза его яростно сверкали в лучах заката. Охотники были перемазаны сажей, длинные светлые волосы и бороды покрывал пепел. Керрик, понимал, что сейчас Херилаком движет ненависть, желание убивать и убивать мургу. Но знал Керрик – и страх уже невольно стискивал его сердце, – что Херилак прав. Мургу-ийлане, враги тану, вернутся. Уж Вейнте-то позаботится об этом. Она осталась жива, а раз так – не будет ни покоя, ни мира. И когда Керрик понял это, силы вдруг оставили его, он вдруг пошатнулся, оперся на копьё и принялся мотать головой из стороны в сторону, пытаясь отогнать отчаяние. Надо забыть о Вейнте, забыть мургу, забыть все, что знал о них. Пришло время жить, смерть отступила.
Чей-то крик прервал его мрачные мысли, и, обернувшись, Керрик увидел, что от почерневших руин Алпеасака его зозет Керидамас, охотник саску.
– Там живые мургу, они у нас в западне!
Херилак стремительно обернулся, но Керрик остановил его, мягко положив руку ему на плечо.
– Не надо, – попросил он. – Опусти копье. Дай, я взгляну. Надо же наконец перестать убивать.
– Нет-нет, ты не прав, добром с ними нельзя. Но я кладу копье, потому что ты все еще маргалус, предводитель в битвах с мургу. Я повинуюсь твоему приказу.
И они оба пошли к сожженному городу, увязая в глубоком песке. Керрик безмерно устал и мечтал только об отдыхе. Но как тут отдохнешь? Неужели кто-то из иилане уцелел? Это едва ли возможно. Когда погиб их город, фарги и иилане умерли – каждая из них сразу стала отверженной. Когда случалось, что иилане изгоняли из города, в ее организме совершались необратимые изменения, и она погибала – он сам видел это. Но встречались и исключения: например, Дочери Жизни не умирали, как остальные... Придется проверить.
– Они показались из полусгоревшей рощи, – сказал Керидамас. – Одного мы убили, а другие снова попрятались, И Симмахо сказал, что тебе, маргалус, может быть, захочется самому сразить последних мургу.
– Да! – воскликнул Херилак.
Керрик устало покачал головой.
– Да подожди ты убивать. Надо посмотреть, кто это. |